Стукнула входная дверь, и бородатый мужчина в котелке и пиджачной паре направился к кассе. В правой руке незнакомец держал саквояж. Из внутреннего кармана он вынул какую-то бумагу и, передавая кассиру, сказал:
– Это вексель вашего банка. Извольте оплатить.
– Так… жиро[12] на Саркисова Арама Робертовича. Паспорт есть?
– Вот, пожалуйста. – Он передал в окошко документ.
– Что ж, господа, маскарад окончен, – вставая, проговорил Ардашев.
– Надо же! Покойный Саркисов собственной персоной! – воскликнул доктор.
– Вы арестованы! – рявкнул полицейский. Он вынул из кармана малые ручные цепочки и, окольцевав оторопевшего мошенника, произнес: – Пройдемте со мной, милостивый государь.
– Куда? – глупо моргая, просипел тот.
– На кудыкину гору. Там наш участок стоит.
– А вексель? Вексель забыли! Он мой! Отдайте! Вы не имеете права лишать меня собственности без судебного решения! – возмутился задержанный.
– Не волнуйтесь, Саркисов, – вмешался присяжный поверенный, – судьбу этой ценной бумаги, как и всего вашего имущества, будет решать суд. Банк проверит ее подлинность и перешлет в Ставрополь судебному следователю Леечкину. Кстати, – Ардашев посмотрел на часы, – через четверть часа ваша дражайшая супруга должна явиться в «Россию» за страховым возмещением по случаю вашей «смерти». Как только она получит деньги, ее тут же арестуют. Начальник сыскного отделения пообещал мне, что сделает это самолично. Безымянную могилу на Даниловском кладбище, откуда вы выкопали труп несчастного бродяги, уже нашли. По моей просьбе кладбищенскому сторожу показали вашу фотографию. Он узнал в вас того человека, который приходил к нему несколько дней назад, чтобы перезахоронить якобы своего родственника. А вам надобно торопиться, потому что господин Поляничко ждет звонка от своих армавирских коллег, дабы освободить несчастного Безобразова, томящегося в Тюремном замке. Так что не мешкайте, любезный, ступайте, ступайте.
Втянув голову в плечи, Саркисов поплелся к выходу. За ним с пустым саквояжем шагал полицейский, прекрасно сыгравший роль купца. Ардашев и Нижегородцев замыкали процессию.
– Вот и все, Николай Петрович, finita la commedia, – устало выговорил Ардашев, выходя на улицу. –