Нат снова и снова возвращался к одной и той же мысли: какие причины побудили его вернуться в этот город, где его никто не ждал? Ему вдруг пришло в голову, что куда разумнее было бы остаться на борту канонерки вместе с Небом Орном.
Когда он уже собирался в очередной раз поинтересоваться насчет работы, на этот раз в кузнице, к нему приблизилась кучка одетых в лохмотья юнцов. Узнать их не составило труда. Выходит, они так и продолжали безобразничать на улицах! Их предводителя звали Жосс. Это был опасный, неприятный тип с бледной кожей; почему-то он пользовался большим влиянием среди своих прихвостней, хотя намного уступал им в физической силе. Ната всегда удивляло, почему Жосса так почитали в его шайке. Он отличался нездоровой жестокостью, и каждое его слово буквально истекало нечистотами. Приблизившись, Жосс уселся на пятки: на Алмоа тратить силы на то, чтобы держаться на ногах, могли только обладатели крепкой мускулатуры.
– Значит, ящеры тебя не схарчили? – спросил он негромким, без всякого выражения голосом. – Наверное, тебе просто не хватило смелости хоть раз к ним приблизиться…
Шайка за его спиной захихикала в полумраке.
– Моряки, которые время от времени заходят в наш порт, рассказывали, что ты снюхался с какой-то Мягкоголовой, – продолжал Жосс. – С дикаркой, которая бегает на четвереньках… Говорят, ты даже прижил с ней детеныша? Щенка, который только тявкать умел? Гав! Гав! Ты вроде даже построил ему конуру, и он служил тебе сторожевой собачкой. Верно, да? А зачем ты сюда явился? Есть наш хлеб? Тискать наших девчонок? Или хочешь и сам наняться к кому-нибудь сторожевой собакой? Ты хоть лаять-то умеешь?
Нат знал, что Жосс нарочно пытается спровоцировать скандал, чтобы получить основание вышвырнуть его из города. Поэтому он решил не попадаться в ловушку и, пожав плечами, под глумливый хохот оборванцев вошел в кузницу.
– Правильно, беги! – сплюнул Жосс. – Возвращайся к своим Мягкоголовым, пока мы тобой не занялись. Тебе здесь больше нечего делать! Это уже не твой дом! Ты предал свою расу!
Но Нат уже подходил к наковальне, на которой хозяин кузницы отбивал раскаленный докрасна брусок стали, рассчитывая выковать из него меч. Юноша в очередной раз предпринял попытку выговорить себе рабочее место, старательно маскируя усталость и тоску под деланой оживленностью.
Ремесленник оглядел его с ног до головы лишенным всякого интереса взглядом.
– Бедняга, – пробурчал он. – Я ведь тебя знаю. Не стану врать: здесь тебе нигде работы не найти. Тебя не любят и заставят заплатить сполна за твое