НИК. Посмотри на часы. Который на них час? Семь. А проснулись мы во сколько? В семь… Тебе ничего не кажется странным? Эти часы… материализуют сны! Невероятно, Нина… Невероятно…
НИНА (очнувшись). По-твоему выходит, что кому-то из нас двоих приснились голые женщины? (Вновь теряет сознание.)
НИК. Естественно, не тебе. Но, извини, Нин, я, все-таки, мужчина? У меня могут срабатывать естественные биологические инстинкты, тем более во сне! Вполне возможно, что мой мозг ночью ведет своего рода двойную жизнь. Но это же мозг, Нин, самое загадочное явление во Вселенной! Это тебе не компьютер, который можно выключить на ночь.
Да ни у кого на свете нет гарантии, что его голову во сне не посетят непрошеные гости, тем более противоположного пола! Лесков писал, что даже святых отцов и отшельников в пустынях ночью не раз одолевали достаточно сомнительные образы. Что говорить о простых смертных, отравленных масскультурой и научно-техническим прогрессом?..
Я, Нина, рядовой продукт издержек цивилизации со всеми вытекающими отсюда последствиями! Днем я могу болтать об импрессионистах и Бодлере, восхищаться Чайковским и Гессе, а ночью мне могут сниться самые непредсказуемые вещи!.. Еще папаша Фрейд говорил о сексуальной раскрепощенности подсознания. (Тормошит Нину).
Картина 11. Не только Достоевский
НИНА (приходит в себя окончательно). А о супружеской верности папаша Фрейд ничего не говорил?
НИК. Ты думаешь, что я… Нина! Да как ты могла? Это же только сон.
НИНА. Прелестно, вот, оказывается, о чем думает по ночам обожаемый мною муж!
НИК. Ну зачем, зачем ты, Нина? Да мало ли бродит в голове всякой дряни, пока человек спит?
НИНА. Я воспитана в семье, где внутренняя чистота была одним из основных условий совместной жизни. Я читала только нравственные книги. Я преклонялась перед Федором Михайловичем Достоевским.
НИК. Достоевский-то тут при чем?
НИНА. Он никогда не изменял жене, даже в мыслях!
НИК. Первой жене или второй?
НИНА. Не ерничай!
НИК. Дорогая, извини, конечно, но еще во время нашей первой брачной ночи я пришел к выводу, что ты читала не только Достоевского.
НИНА. Что? Что ты сказал?!
НИК. Я что-то напутал? Ты читала исключительно Достоевского?
НИНА. Ты не смеешь упрекать меня в том…
НИК. Дорогая…
НИНА. В том, что я…
НИК. Милая, разве я упрекаю тебя? Наоборот, я всегда восхищался тем, какая у меня разносторонне образованная жена! Ну вспомни, вспомни, как блестяще ты могла порассуждать о последствиях сексуальной революции, как умела поразить собеседника хармсовским «без порока нет пророка» и знаменитым арцыбашевским «изгибы умственных зараз»?! Помнишь, Нин, помнишь?.. Вот они нас и посетили, эти… изгибы.
НИНА. Не нас, а тебя. Вернее, из-за тебя! Я всегда подозревала тебя в нравственной нечистоплотности!
НИК. Нина, не гипертрофируй ситуацию! Всему виной инфернальный подарок моего дедушки.
НИНА. А ты, конечно же, пай-мальчик!
НИК.