Обед я проглотил в мгновенье ока и голодными глазами смотрел на дедов, но они наотрез запретили мне нажираться до отвала. После часового отдыха деды опять погнали меня на вечерние занятия.
Я угрюмо шёл впереди, вполголоса называя их мучителями и извергами, но, как говорится: взялся за гуж, не говори, что не дюж. Подумав об этом, я в голос рассмеялся, осознав двойной смысл поговорки. С одной стороны, гуж – это ремень, стягивающий внизу хомут, который надо с силой стянуть на шее лошади, уперевшись ногой. С другой стороны, гуж – задница, отсюда слово «гузка» и жаргонное словечко «гузно».
На «токовище» я вышел помахивая палкой, но опешил, когда дед Семён поднял с земли длинную рогатину.
К вечеру от усталости я едва держался на ногах, ругаясь про себя разными неприличными словами. Я тихо сквернословил себе под нос, отводя душу, но понимал, что задний ход давать поздно, и точно знал, что завтра опять буду до изнеможения делать то же самое. У колодца я совершил маленький подвиг, заставив себя ополоснуться водой. Дома выцедил литр молока и завалился на кровать, натянув на себя лёгкое одеяло.
Ощутив утром бодрость и свежесть, я догадался, что деды опять щедро поделились со мной жизненной силой. Я смотрел на этих странных стариков и уже не мог представить время, когда их не знал. Прошло то всего несколько дней, а почему-то я уже искренне воспринимал их, как родных.
Жалея дедов, старался увиливать от чрезмерных перегрузок, но хитрецы всё замечали и пресекали на корню все мои поползновения. И, чтобы оправдать их доверие, я пахал, как ломовая лошадь.
Спустя три дня я заметил, что ощутимо раздался в плечах и руках. Хорошо, что моя одежда имела запас, и теперь сидела на мне, как влитая. К вечеру я запредельно уставал, но, как ни странно, утомление воспринималось спокойно, как некая данность.
Пятая ночь в доме деда Семёна ничем бы не отличалась от предыдущих, если бы не странный сон. Волнующий и тревожный.
…Я брёл в тумане по затянутому ряской бескрайнему болоту. Уставшее тело требовало отдыха, но внутренний голос настойчиво гнал меня вон. Вскоре открылся заросший камышом берег и исток ручья. Помогая руками, я рванул к берегу и сразу понял, что выбраться будет непросто.
С одной стороны ручья завывала голодная волчья стая, а на другой стороне лязгала зубами свора злых рыжих собак. Осторожно поглядывая на них, я двинулся посередине потока. Собаки и волки бросались на меня, пытаясь дотянуться и ухватить. Отбросив мимолётное желание вернуться в болото, я продолжил шагать по ручью по пояс в воде.
Волки и собаки отстали, а впереди из тумана выступила неприступная стена с двумя огромными башнями. Ручей струился в их сторону. Оба берега густо покрывали колючие заросли, а в прогалинах между ними виднелись кучи выкопанной земли. Возле некоторых ям стояли открытые сундуки, в которых что-то блестело.
Но моё внимание сосредоточилось на башнях, и я продолжал упорно