Когда мне было три года, папа потерял свой бизнес, и мы остались на нуле без средств к существованию. Переезд в рассыпающийся на глазах старый дом, из углов которого пахло плесенью, пустой холодильник с подтекающей морозилкой и запахом тухлятины, дырявые колготки. Мама без перерыва пилила ему мозг, окончательно сняв с себя маску примерной жены, матери, и домохозяйки. Не знаю, дело в том, что моя мать гребанная сука или же в том, что он изначально был слабаком, но в четыре года я нашла его повешенным на старой простыне в гостиной. Я очень много лет не помнила этого, в голове была только какая-то мутная картинка, составленная из того, что я слышала от взрослых (я вспомнила это только тогда, когда мне исполнилось 20, но об этом позже). После смерти отца, по классике семей из маленьких городков, моя мать стала заядлой алкоголичкой с бессчетными связями, оправдывая свое поведение смертью любимого мужа (ага, конечно). Так и появился спустя какое-то время мой брат.
Мне было 12. За год до рождения моего брата, мать привела домой своего очередного ухажера. Это была уже ежедневная рутина в нашем доме, так что я даже не обратила внимание на постороннего человека в нашей гостиной, а просто продолжила тихо сидеть в своей комнате и делать уроки, которых за неделю накопилась целая куча. Звонкий смех вперемежку с руганью на повышенных тонах стали таким привычным делом, что не вызывали у меня ни каплю раздражения, а лишь давали мне понять, сколько примерно бутылок завтра можно будет сдать в спецприемник.
–за семь бутылок могут дать денег, которых хватит на пачку гречи. А если взять рис? Он дороже гречки или дешевле?
К сожалению, этот вечер перестал быть обычным, когда дверь в мою комнату распахнулась так внезапно, что по коже пробежали мурашки, а сердце заколотилось, как бешеное. В проеме стоял щетинистый мужчина, от которого несло водкой и машинным маслом. Встряхнувшись, я снова уткнула нос в клетчатую тетрадь с зеленой обложкой. Не мое дело, что ему здесь нужно. Заначки все равно нет, так что он максимум может взять настенные часы (у них села батарейка еще месяц назад, так что время застыло на двенадцати).
Я чувствовала его шаги в мою сторону, но все еще не поднимала головы. Однако, чем ближе он подходил, тем сильнее мое сердце начинало стучать. Он встал впритык к моей спине. Так тошно, что я задержала дыхание. Я чувствовала, как он прикоснулся своим мерзким ртом к моей бледной детской шее, перебирая своими грязными пальцами мои волнистые после косички волосы. Моя так называемая мать валялась в бессознательном состоянии где-то за пределами этой комнаты, а он заходил все дальше и дальше. Мне было так страшно, что я не могла даже закричать, а просто сидела не шелохнувшись, кусая губу и сжимая руки в кулаки в районе своей голубоватой юбки с вышитым кружевом на концах. Да и что бы мог сделать ребенок на моем месте? Разве что смиренно принять свою судьбу.
Резко