– Как она прекрасна!
Амалия фон Эрде смахнула материнскую слезу и с нескрываемой гордостью посмотрела на дочь. Рудольф придерживался иного мнения, но кивнул.
Глядя на Франческу, хотелось спать. Посредственность во всем, начиная от внешности, заканчивая талантами. Вытянутое лицо, светлые глаза с бесцветными ресницами, отчего казалось, будто их вовсе нет. Выщипанные тонкие бровки, гладко зачесанные на макушку и собранные в тугой пучок белые волосы. Не яркие, слегка уходящие в синеву, а, наоборот, с серым, грязноватым отливом. Рудольф догадывался, букли по бокам накладные. Нелепая прическа! А эти многочисленные банты… Складывалось впечатление, будто Франческа вообразила себя новогодним подарком.
Не замечая расфокусированного взгляда собеседника, Амалия восторженно продолжила:
– Наша старшая брала уроки у самой ислы Амариллис!
Пришлось изобразить удивление, сложив губы в форме буквы «о». Хотя изумиться действительно было чему. Ислу Амариллис единственную из полукровок принимали во всех великосветских гостиных. Многие исверды считали за честь видеть ее у себя. Все благодаря ее музыкальному таланту. Правда, Рудольфу не доводилось слышать, чтобы пианистка давала частные уроки. Но даже если она брала учениц, Гидемин зря потратил кругленькую сумму: какофония Франчески не имела ничего общего с искусством.
– Я слышала, прежде вы тоже увлекались музыкой, – не унималась Амалия.
С тех пор, как Рудольф переступил порог особняка фон Эрде, она не отходила от него ни на шаг, засыпала вопросами о матери и сестре и при каждом удобном и неудобном случае расхваливала дочерей, особенно Франческу. Ее погодок Лотта тоже не оставалась в тени. Все это до боли напоминало сватовство.
– Боюсь, вас ввели в заблуждение, палаэри. Я безумно далек от мира искусства. Если вам хочется обсудить музыку или живопись, обратитесь к Евгении.
Рудольф повертел головой в поисках Гидемина, но тот словно сквозь землю провалился. Внутри постепенно нарастало раздражение. Вот тебе и старинный друг отца! Обычный сводник, вон он кто! Решил пристроить одну из своих дочерей за новоиспеченного графа, а то и вовсе прознал о королевских матримониальных планах. Последние тревожили Рудольфа гораздо больше разыгрываемой на его глазах комедии. Почему вдруг Евгения? Если королю так требовалось вновь породниться с домом Башидов, он мог бы отдать в жену наследному принцу свою вторую племянницу. Она подходящего возраста, всего на год старше Огюста. Не подошла бы Эрнестина Генриетта, у той же герцогини Несшвишской младшая дочь на выданье, но нет, король потребовал Евгению.
Сообразив, что звуки клавесина смолкли, Рудольф энергично зааплодировал. Лишь бы Франческа не принимала его похвалу за чистую монету, не вздумала порадовать очередной коротенькой пьесой минут на сорок! Но нет, больше никаких рондо – Лотта потеснила сестру, собираясь блеснуть собственными