Когда мы люди, то ответственность за человечество складываем на бога, и нам как бы легко. Мы думаем, что есть, конечно, плохие люди, но где-то, когда-то есть и хорошие. Но когда входишь в ту часть бога, которая как бы дьявол – физически – видишь, что его взгляд на людей еще более пессимистичен.
Никогда я не чувствовал себя таким разозленным и в высшей степени расстроенным.
Огонь, который жег меня, исходил изнутри. Его порождали гнев и бессилие. А как бы вы себя чувствовали, переживая за своего родного человека, если вы преодолели бушующий поток, а он делает это невыносимо медленно, теряя силы, тычется не туда, чуть не падает, иногда идет обратно? Что бы почувствовали?
Теперь я понял, что имел в виду дон Хуан, когда говорил мне однажды: «Маги никогда никого не ищут, – ответил он, – А я был магом. Я поплатился жизнью за то, что не знал, что являюсь магом и что маги никогда ни с кем не сближаются. Начиная с того дня я принимаю лишь общество и заботу воинов, таких же мертвых, как и я» (КК, кн. 8).
Хенаро оторвал меня от моих мыслей и сказал.
– М-да, только что ты узнал, что путь к богу лежит через состояние дьявола. Беда!
«Я объяснил ему, что моя дилемма, пожалуй, еще более сложна, чем ему кажется. Я сказал, что до тех пор, пока дон Хуан и дон Хенаро были для меня людьми, подобными мне, их высший контроль делал их образцом для моего собственного поведения. Но если они являются людьми, совершенно отличными от меня по сути, то я не могу больше воспринимать их как пример, а только как нечто чуждое и странное, подражать чему невозможно при всем желании.
– Хенаро – человек, – сказал дон Хуан ободряющим тоном. – Правда, он уже больше не такой человек, как ты, но это его достижение, и это не должно возбуждать в тебе страх. Если он другой, то тем больше причин восхищаться им.
– Но его отличие – это не человеческое отличие, – сказал я.
– А что же это, по-твоему, такое? Разница между человеком и лошадью?
– Не знаю, но он не такой, как я.
– Однако когда-то он был таким.
– Но могу ли я понять его изменения?
– Конечно, ты и сам меняешься.
– Ты хочешь сказать, что я разовью дубля?» (КК, кн. 4).
– Конечно! – в один голос прокричали доны
Дон Хуан поднялся с циновки, на которой мы сидели, потянулся, выпрямив руки и ноги, и небрежно изрек: «Во вселенной есть лишь одно зло – невежество и кривость наших суждений».
Я настаивал на продолжении разговора. Он с улыбкой сказал, что мне нужно отдохнуть, поскольку высокая степень сосредоточения меня несколько утомила.
«В дверь постучали. Я проснулся. Было темно. Какое-то мгновение я не мог сообразить, где я и что со мной происходит. Ощущение было таким, словно какая-то часть моего существа затерялась где-то очень-очень далеко.