– Не так. Ты на улицу погляди. Только аккуратно отогни краешек, не снимай простыню с окна.
– Да верю, верю. Летом выпал снег, и подняли воздушную тревогу, – Семеныч уже обнимал Катю крепче.
– Ага, – покорно согласилась она. И эта опасная кротость заставила Семеныча насторожиться на долю секунды. Он хотел отодвинуть ее от себя, но в следующее мгновение Катя нежно и торопливо касалась губами его лица. Семеныч закрыл глаза, поддавшись, но гул за окном нарастал, напомнив о себе.
Семеныч порывисто прижал ее к своей груди, устремив невидящий взгляд в стоящий напротив шкаф, пытаясь сообразить, что происходит. Рядом со шкафом лежал чемодан. Через полосы расстегнутых молний виднелось что-то меховое. Семеныч медленно, словно силясь что-то вспомнить, отнял Катю от себя, и подошел к чемодану, грубо откинув крышку ногой.
– Что это? – отрывисто бросил он.
– Шуба, – Катя вздрогнула, испуганно натянула на себя одеяло и нагнулась за бельем, которое валялось возле постели.
Семеныч растерянно уставился на Катю. Она наскоро оделась и легла, вновь отвернувшись. События прошлых дней и ночей, мешаясь и путаясь, понемногу всплывали в его голове в виде обрывков, но в единый хронологический и ясный порядок никак не выстраивались. Семеныч пытался все вспомнить, но отрезки памяти пересекались и блуждали как в пьяном сознании: «Соломон… Шуба… Студия… Кофе… Компьютеры… Люди…»
Он в два шага оказался у окна.
– Не сдирай! – крикнула Катя.
Семеныч отогнул край простыни. Улицы, дороги, машины, дома были покрыты белесой известью, похожей на первый снег.
– Что ты сделала?!
– Сливки, сахар, пудра – можешь называть это, как угодно, – прозвучал твердый ответ. Семеныч ринулся к ней, грубо тряхнув ее за плечи.
– Что ты натворила?! Говори! Отвечай мне!
– Вчера вечером я спустилась вниз, когда ты там сидел. Подъезжал Соломон, с машин сгружали какие-то мешки, он говорил о кофе. Это, наверное, наркотическое вещество, которое по указке Соломона везде добавляют в его заведениях, как я поняла. В казино, в ресторанах, в студии. Он подсадил весь город. Он подчинил себе весь город, и неизвестно, один ли. Теперь все об этом узнают. Теперь никто не закроет на это глаза. Приедет телевидение, пресса. Теперь ему придется отвечать! Я говорила, что там что-то не чисто, ты мне не верил. Убедись теперь, до чего твой Соломон хитер. Такой он умный. Вся его мудрость состоит в том, чтобы использовать людей! Заметь, не самым порядочным способом.
– Ты понимаешь, что сейчас этими парами может отравиться весь город? Люди!!!
– Ничего страшного, покумарятся в последний разок.
– Ты понимаешь или нет, глупая моя, ведь ты можешь уничтожить сейчас своими руками весь город. Надо было как-то по-другому!
– Вызвать госнаркоконтроль? Который, небось, об этом и так прекрасно знает. Он уничтожал столько людей неизвестно сколько лет! И уничтожал бы дальше! Зато прикрыта теперь его нирвана. Пусть ценой чьей-то жизни, зато другие