Где-то она уже видела эти жуткие рыжевато-желтые глаза. Но где и когда? Девушка в бессильном испуге прижала кулачки к подбородку.
Ягуар взял ее правую руку, бережно разжал кулачок.
– Вы любите танцевать? – спросил он.
– Люблю, – Ниллин опустила другую руку.
Она вновь обрела способность слышать музыку. Сжав пальцы, она почувствовала немного скользкую кожу, ощутила тепло, легкое движение пульсирующих вен. Но прочесть не смогла ни единой мысли, только одно его ощущение – легкое внутреннее тепло, достигло ее разума и испарилось, а потом ее обнял прохладный ветерок – неприятный, пугающий, и снова пустота. Утешало, что Ягуар также не видел ее мыслей. Вампир старался заглянуть ей в душу, но улавливал только поверхностный страх. Желтые глаза обжигали.
В неторопливом танце перемещая девушку по залу, как фишку в настольной игре по развернутой карте, Ягуар не чувствовал удовольствия, не поддавался страсти танцора. Он смотрел на Ниллин как на записную книжку с размокшими страницами, по которым расплылись чернила, и потому ни слова невозможно прочитать. Хотя ее чувства к нему были понятны без слов, и ее мысли легко угадывались по тревожным движениям глаз, он был всем недоволен – и ей, и собой, и развивающейся ситуацией.
Ниллин хотела сбежать, она ждала завершающих аккордов мелодии как предлога. Ягуар не дождался и их. Остановился, удерживая ее за руку, и отпустил.
– Вижу, вы сильно устали, принцесса. Не буду вас мучить. Предполагаю, у вас был трудный день.
– Для меня каждый день здесь тяжел, я как пахотный вол под палящим солнцем тащу свой плуг, – Ниллин сама взяла его руку, надеясь прочесть хоть что-нибудь: увидеть мерцание расплывчатой картинки, услышать отголосок чьих-то слов.
– Незавидная участь. Но все ли так плохо? – кажется, Ягуар улыбнулся. Или нет?
“Я не боюсь вампиров, – Ниллин мысленно заговорила сама с собой, – Я привыкла к вампирам, могу их даже целовать… Алайни… Мне нравится Алайни! Он очень милый. Он… живой. Да-да. Они все живые, мои воины. А этот – как мертвец. У него неживое лицо, неживая улыбка, неживые движения. Он – статуя, сошедшая с пьедестала. Я танцую с безжизненной статуей”.
Ниллин вовлекла Ягуара в новый танец, пытаясь его оживить.
– Вы не ответили на мой вопрос. Почему вы несчастны? Кого боитесь? – рыжие ресницы приподнялись над желтыми глазами.
Внутри каменного изваяния промелькнула искра жизни?
– Я волнуюсь за вас, принцесса, – Ягуар прервал танец. – Мой долг – заботиться о вашей безопасности. Доверьтесь мне и скажите, что или кто вас пугает… Кроме меня, ибо я – не угроза, а защита. Как и ваш отец Эйлинан, я нетерпеливо жду вашего восшествия на престол и стараюсь приблизить сей славный момент.
– Благодарю за слова утешения.
– Благодарить меня рано. Я еще не избавил вас от страданий. Так поведайте мне, принцесса Ниллин, что, или кто, вас тревожит.
– Есть тут один человек, – виновато вздохнула