– А почему ты маме с папом не нажаловалась, что пристают?
– Не знаю. В голову не пришло. Очень зря не нажаловалась, конечно, но так далеко тогда просчитать было невозможно. А чисто спонтанно и привычки не было. Папа вечно занят, у мамы сердце слабое, ее нельзя нервировать – с раннего детства засело. У бабушки тем более слабое, уже тогда болела… В общем, балда. Возможно, это бы меня неплохо подстраховало, хотя кто его знает.
– От чего подстраховало?
– Ну-у, потом началась следующая серия, тут уже, насколько я после поняла, блатные мальчики постарались, которых я игнорировала, или нет, точнее, их же девочки, кого-то из которых стали досадно игнорировать уже они, как бы то ни было, до конца это все так и осталось непроясненным, но получилось так, что… – замолкает и морщит нос – от лука, который в данный момент режет, – разговор успел перебазироваться на кухню. – Такая фигня получилась… фигня такая… – опять явно тянет резину, так что Маня не выдерживает:
– Они ей писали записки адского содержания! И почерк подделывали, – довольна, что внесла лепту.
– Фу ты, вот только путаешь все. Не мне писали записки, а я им! То есть не я – моим почерком кто-то постарался – а почерк был настолько куриный – то есть он и сейчас куриный, когда правой пишу, но хотя бы однообразно куриный, а тогда был полнейший разнобой вкривь и вкось – накропай чего, лучше в пьяном виде, подпишись моим именем – сразу поверят, что мои каракули. Ну и написали, не знаю уж, сколько, но не два и не три послания, и рассовали по сумкам всяких пацанов – логика там явно была, но какая-то своя, мне из перспективы седьмого класса недоступная. То есть поначалу-то я вообще ни о чем не подозревала – только стала замечать, что свист вслед участился и подваливать всякие придурки начали чаще – а в чем дело, сказать стесняются. Пока некоторые жертвы псевдо-моей корреспонденции не выяснили, что каждый из них не один такой счастливец, и не обиделись. Так что набрались смелости и подошли разбираться конкретно – мол, писала нам каждому,