– Я себя контролирую, надин. – Хмыкнул нааганит, не замечая моего сопротивления. Поцелуй в шею и легкий укус в плечо. – И я знаю, что тебе еще рано, – почувствовала, как меня погладили по животу, запустив пальцы за пояс спальных брючек, которые я носила в связи со своим женским недомоганием, – ты ведь еще в одежде, – снова смешок. – Сейчас-с-с мне нужно от тебя совсем не то, о чем ты думаеш-ш-шь, сладкая. – Губы переместились к груди.
– Ты о чем? – честно говоря, выдохнула от облегчения. И даже позволила себе расслабиться, наслаждаясь близостью своей белобрысой заразы и его вниманием.
– Об этом…
Без предупреждения, мужской рот обхватил мой напрягшийся сосок, глубоко вобрав его в себя. И пока я осознавала, зачем он ему понадобился, Анаишшш стал жадно меня сосать, вытягивая и глотая полившееся молоко. Еще и урчать начал от удовольствия в незнакомой тональности, но очень схожей с той, которую издавали мои дети, когда питались.
Честно, даже растерялась, не зная как на все это реагировать. Меня пил мужчина! Взрослый самец. Нааганит. И останавливаться пока не собирался. Хотела возмутиться: «В детстве, что ли, недокормили?» – А потом не стала, почувствовав легкую грусть.
Действительно недокормили.
Блондин, как и его брат, никогда не спал под грудью своей матери и даже не знает, что это такое. С первых дней их поили молоком от рин-кормилиц из рожка раянки. И то всего пару недель. Потом переводили на искусственные смеси, напичканные витаминами. Вот у моего зверя немножечко крышу и сорвало. Он дис-иссаэр, воспринимает мир через вкусовые и осязательные рецепторы, причем намного острее, чем его сородичи. А я его надин. Да еще сейчас от меня все время пахнет грудным молоком и детенышами его эна, вот он и не удержался, попробовал. И, кажется, сам не ожидал, что так увлечется. Думал просто поиграть. Вон, даже возбуждение спало, и руки мои отпустил, сосредоточив все свое внимание на груди.
«Да не жалко. Если ему это так нравится, пусть пьет».
Улыбнувшись, зарылась пальцами в растрепанную белую косу, чувствуя щемящую боль к этому нааганиту. Да и не только к нему. Жестокие звери, не знающие, что такое материнское тепло. Может, поэтому они такими вырастают? Их воспитанием занимаются лишь отцы и раянки. А воительницы тоже с детьми не сюсюкаются. Даже со своими.
Постоянная борьба за выживание.
И знать, что тот, кто дал тебе жизнь, умер, и ты причина его смерти. И сам обречешь на это не одну женщину, когда придет твое время, потому что у тебя нет другого выхода – так распорядилась природа. Печально…
– Спасибо, надин. – Светлые сиреневые глаза и благодарный поцелуй с привкусом моего молока.
– За что? – задумавшись, пропустила тот момент, когда мою грудь оставили в покое, переключившись на губы, не понимая, что от меня опять хочет этот нааганит.
– За