Возвращаясь с работы, я обыкновенно искала способы разнообразить изрядно надоевший путь домой и сбежать от клаустрофобии метро. Так, время от времени я делала крюк, чтобы гарантированно сесть на кольце в маршрутку или дождаться электричку на вокзале. Втыкала в уши ракушки и ехала в Никуда, в Музыку, уносящую меня вдаль, во Время, которое точно замирает, несмотря на то, что дорога становится дольше. Я щурилась на солнце и слегка улыбалась, глядя в голубую бесконечность, за которой сокрыты неведомые далёкие миры. В наушниках гремела музыка, и когда машина победоносно взмывала на мосту, мне казалось, что за спиной у меня раскрываются чёрные, как у валькирий, крылья.
С детства любила я и умиротворяющий стук колёс электрички. Едешь в толпе каких-то людей, и тебе очень хорошо внутри себя, только вот солнечная сторона припекает. В какой-то миг поезд останавливался, некоторые люди выходили, некоторые заходили, мой взгляд то и дело замирал на случайном лице. Например, на молодом мужчине, cпри виде которого я испытала нечто сродни озарению. Вроде бы тот же поезд, те же люди, только я, словно очнувшись ото сна, видела всех так ясно, что стало противно от режущих глаза вместо яркого солнца недостатков.
Тот мужчина, на котором остановился мой взгляд, очень неприятен, и я не могла понять, что именно не так. Вроде бы такой молодой да складный, наверное, многим он нравится, но эти наглые большие глаза выдавали в нём нечто страшное. Он недобр, он производит впечатление какой-то духовной грязноты. Вот другой, сидит себе и не смотрит по сторонам, на щеке у него мелкие прыщики, хотя они тут ни при чём. Он тоже неприятен, перед моими глазами словно проносились картины из его жизни, где он гоготал в компании каких-то распущенных девиц. Он поверхностен и насмешлив. Вот и многие другие… В толпе не встретилось ни одного пассажира, который произвёл бы положительное впечатление с первого взгляда, и мне захотелось спрятаться от всех этих людей, при этом, возможно, даже вымыться.
В сумке лежала книга о Фридрихе Ницше – такой неожиданный выбор для девушки, читающей подобное не по принуждению преподавателей, а из искренней заинтересованности. И мне невольно вспоминались строки философа, написанные им в письме сестре, о том, что он никогда не находил никого, кто бы был его «расы». Это было письмо о пронзительном одиночестве человека, который не смог обрести духовной близости ни с кем из друзей, не говоря уж об остальных людях. Человека, который в итоге свёл себя с ума.
Я отвернулась к окну, и поезд в тот же миг погрузился в темноту, проезжая под мостом. В стекле я увидела девушку, молодую женщину с безрадостным взглядом. Лицо её мне казалось до боли знакомым; оно было тускло, как выцветающая фотография, но ещё не так бесцветно, как лица порабощённых привычками и пороками попутчиков. Электричка выплыла из-под моста, и яркое солнце больно ударило в мои глаза. Вздрогнув, я отвернулась