– А она ее продала!
– Это зачем? – удивился Макс.
– Ну, зачем, зачем, – недовольно отозвалась Вероника. – Значит, надо было…
И тут же, не утерпев, поделилась:
– Мы с Бекханом хинкальную хотим открыть. У него здесь, в Москве, земляк, тоже из Шалажи, в долю хочет войти. Знаешь, я попробовала заняться дизайном помещения, сама эскизы нарисовала – у меня так классно получается! Бэка уже договорился, где помещение арендовать…
– Погоди, погоди, – остановил поток ее излияний Максим. – То есть ты продала машину, а деньги ему отдала? На открытие хинкальной? Господи, Ника, какая ж ты все-таки феерическая. И ведь не меняешься с годами! Оплот постоянства в этом изменчивом мире.
– Да пошел ты, – обиделась Вероника. – Все вы никогда в меня не верили. А я, между прочим…
– У тебя хоть какие-то деньги дома остались? – снова перебил ее Макс. – Советую не оставлять их тут, под присмотром Бекхана, а забрать с собой. Так, на всякий случай.
– Что ты несешь! – укоризненно бросила Веро-ника.
Но затем, подумав, все же вернулась в комнату, погромыхала там какими-то выдвижными ящиками и вернулась, запихивая в сумку не слишком впечатляющую пачку купюр.
Все вместе они вышли на лестничную площадку.
Пока Вероника запирала дверь, оба мальчишки взгромоздились на перила, оседлали их, уцепившись руками и ногами, и с гиканьем понеслись вниз.
– Ивка! Камка! Шеи сломаете! – запоздало за-кричала вслед Вероника и, не дождавшись ответа, вздохнула: – Вот придурки!
Уже в лифте она наконец спросила у Максима:
– Ну, что там? Мама не звонила?
– Звонила, – кивнул Макс. – Все по-прежнему. В себя не приходил.
– Господи, бедный папа! – всхлипнула Вероника и по-детски вытерла нос тыльной стороной ладони.
И Асе почему-то показалось, что это – единственное откровенное проявление чувств, которое ее родня продемонстрировала за весь этот суматошный день.
Отец же, покосившись на сестру, хмыкнул:
– Бога ради, Никыч, не разводи сырость! Поехали! Разберемся на месте.
2
В комнате на первом этаже, где поместили Алексея Михайловича, чтобы не поднимать его на второй, в родительскую спальню, стоял тяжелый больничный запах, смешивавшийся с тянувшимся из окна приторным благоуханием пионов.
Александра тихо сидела на табурете, придвинутом к постели.
В изголовье кровати мигали какие-то датчики, на специальной стойке подвешена капельница. Матери удалось переоборудовать бывшую гостевую спальню в настоящую больничную палату. Александра не очень понимала – зачем это было нужно. Почему было не оставить отца в больнице, где ему обеспечили бы уход? Но мать уверенно утверждала: «Здесь, с нами, ему будет лучше. Мы соберемся все вместе, и отец скорее придет в себя».
У Александры же мелькала непочтительная мысль, что тут, дома, матери просто легче будет продемонстрировать всем свой тихий подвиг преданной долготерпеливой заботливой жены.
Глаза