Иногда на нижней палубе галеры появлялся пьяный, еле державшийся на ногах, одноглазый капитан, размахивающий бутылкой рома. Его неизменно сопровождал помощник Рыжий Ридо, который заливался веселым смехом от проделок хозяина. Пуэрко почти каждый вечер напивался до бесчувствия и начинал чудить. То, ни с того ни сего, палил из своих огромных двуствольных пистолетов, то лез целоваться к гребцам, то угощал всех ромом, то вдруг зверел и мог забить бичом любого, кто по какой-нибудь причине ему не понравился. Бывали случаи, когда во время плавания он пьяным вываливался за борт. К счастью, для него все кончалось благополучно. Капитана вылавливали, откачивали и сушили. Однажды, напившись рома до свинячьего визга, его понесло на «марс». Он шустрой обезьяной вскарабкался на самый верх грот-мачты и, устроившись на клотике, стал на всю гавань орать благим матом, представляя себя марсовым:
– Земля! Земля! Вижу землю!
Чем всполошил мирно спящую гавань Карамбы. А потом, нечаянно оступившись, сорвался вниз. Но и здесь вновь к нему оказалась благосклонна судьба: пролетев с десяток метров, он зацепился подтяжками за рею, так на ней и уснул в подвешенном состоянии, пока к обеду не протрезвел.
Утром соседи с других пиратских судов интересовались, кого там еще вздернули на галере у Пуэрко, за какие такие проступки и грехи. Даже капитан Малисиозо во время утреннего моциона, разглядывая в подзорную трубу галеру своего давнего соперника, полюбопытствовал у боцмана:
– Грозеро, взгляни, кто там, на «Каналье», болтается на рее?
– А черт его знает, капитан? – ответил хмурый боцман. – Наверняка Одноглазый Пуэрко снова не в духе, вот и вздернул кого-то из своих сорвиголов.
– Похоже, кто-то словил пеньковый галстук, – живо отозвался Бабило, телохранитель капитана, тоже с любопытством всматриваясь в нужном направлении.
– Эх, если б это был Жульен, – мечтательно протянул Фрипоно-младший, правая рука капитана в финансовых вопросах.
– Чем тебе Жульен не угодил? – буркнул Малисиозо.
– Уж больно жуликоват! Все, прохиндей, тащит под себя. И в карты постоянно передергивает, за ним постоянно нужен глаз да глаз.
– Можно подумать, ты у нас святой. Не у тебя ли я на днях видел монету с «орлами» с двух сторон и колоду с краплеными картами?
– Был такой грех. С кем не бывает, – промямлил Фрипоно.
– Кстати, кто вчера перстень с бриллиантом умыкнул, который я нечаянно под стол обронил? Не ты ли? Наверняка он у тебя в левом кармане камзола затаился, если ты еще вчера вечером его не спустил какому-нибудь барыге на берегу или не проиграл в карты тому же Жульену.
Фрипоно, сконфузившись, покраснел и потупил свои наглые глаза.
– Не мешало бы и у нас кого-нибудь за жульничество вздернуть на рее, – проворчал, брезгливо морщаясь, Малисиозо. – Воспитываешь вас, безмозглых болванов, воспитываешь. Учишь скромности,