Черт!.. Как опасно вмешиваться.
– Правда, не ведаю, Онуфрий Степанович.
– Но хочь не этим летом?
– Это вряд ли! А зачем тебе?
– Надо за Шунгал-реку идти, за хлебом.
Санька закатил глаза.
– Не ходи, Кузнец! Ну, опять одно и то же!
– От и есть, что одно и то же. Переговорено уж. У тебя словеса, а мне людей кормить надо. Твоими речами сыт не будешь.
– Это не я, это ты одно и то же делаешь. Уже третий год, как Хабарова нет. А пашни не заведены. В том году ты не пахал. В этом опять считаешь, что лучше дючеров грабить, чем самих в поле спину гнуть. Оглянись вокруг Кумарского! Тут род князя Емарды жил. Пашни за несколько лет отдохнули, но не заросли еще – работы крохи!
– Мы здесь за царя-батюшку ратимся! – поднял голос Кузнец. – Против вражьей тьмы осаду держали.
– С той осады почти два месяца прошло, – вздохнул Санька. Махнул рукой. – Просто вы пришли сюда хапать. Хапать всё, что плохо лежит. Вам же так проще, чем трудиться. Смотри, Онуфрий Степанович! Дауры с низов уже ушли. От таких гостей, как вы, и дючеры уйдут. С кого потом хлеб брать будешь? Или с белок станешь орехи трясти?
Кузнец криво усмехался. Дурной видел, что тот понимает. По крайней мере, последнюю мысль про то, что скоро закончатся те, кого можно грабить.
«Понимает, но ничего не делает, – покачал головой Санька. – Не хочет напрягаться. Принуждать лихую свою банду заниматься трудом, а не грабежами. Просто потому, что сам не хочет тут жить. Приехал, дал по щам, поднял бабки – и свалил. А что с этой землей будет потом – насрать ему…».
– Не любишь ты Темноводье, Кузнец.
Приказной долго молчал.
– Не люблю.
Смачно харкнул на землю, словно, подтверждая свое заявление.
– Ядра сам подберешь.
Развернулся и ушел.
Никогда еще Дурной не возвращался от приказного таким злым. Вроде, наоборот, на этот раз всё прошло без проблем, а осадочек остался крайне неприятный. Словно, макнулся в нечистоты. С удивлением Санька осознал, что у себя в Темноводном жил, будто, в особом мире. Далеко не идеальном, конечно. Но там чувствовал какой-то дух братства. Почти в каждом сидело желание трудиться и созидать, желание прийти ближнему на помощь. Даже к местным отношение становилось всё лучше и лучше; после битвы с Минандали казаки даже братались с отдельными даурами. Причем, это касалось не только изначальной ватажки. Кашинские прибились – и легко переняли этот «дух». Отряд Нехорошко послали доглядывать за «ворами», а и среди них уже появились сторонники нового образа жизни.
«Место что ли заколдованное?» – иной раз шутил беглец из будущего.
А в Кумарском всё иначе. Вроде, дружны землепроходцы, веет от полка