– Я и так знаю, как нам жить, – скинула мои ладони. – Никак! Либо ты уходишь, либо мы! Я видеть тебя не могу! Ты ж с ней спал и ко мне приходил! Ведь было? Трахал меня сразу после нее? – и толкнула меня в грудь. – Отвечай!
Я молчал. На такие вопросы ни одна женщина не хотела слышать правдивый ответ.
– Что молчишь? Трусишь? Смелости не хватает признать…
– Да! – крикнул я. – Было!
– Скотина. Какая же ты скотина, Субботин, – ее голос набирал обороты. Машка не орала, но каждое слово, как выстрел. Не думал я, что наш разговор будет протекать в таком ключе. – Пошел вон.
Я никогда не отступал и сейчас не собирался. Да, ей сейчас больно и обидно, но это пройдет. А если уйду, не смогу контролировать жену. Потеряю ее. А я не могу. Я не хочу!
– Я никуда не уйду. И вы тоже. Мы сейчас успокоимся, а завтра все обсудим на свежую голову…
– Да пошел ты! – Машка бросилась к выходу, но я поймал. – Пусти! – едва спас глаза от ногтей, когда вырываться начала, дубася, куда попадет. – Пусти, сказала!
Я подчинился, но был готов, что снова сорвется. Так и вышло. Только бросилась ни к выходу, а к столу. И схватила мой пистолет…
– Не наводи оружие на человека, если не собираешься стрелять.
– Уходи, – ее рука была тверда. Хрупкая и тонкая, с длинными пальцами и парой изящных колец, одно из них обручальное. Я бы принял от нее смерть.
– Так ты убить меня хочешь? – изумленно изогнул бровь. – Тогда сними с предохранителя.
Маша сделала это на автомате, привычным отточенным движением. Я сам учил ее.
– Давай, Машка, – а сам медленно приближался к ней.
– Не подходи, – выдохнула, мелко подрагивая. Я видел испарину над верхней губой. Румянец на щеках. Светлые, от природы вьющиеся волосы, разметались по плечам. Красавица. Машка сучка еще та, но какая красивая. Устал ли я от нее? Как еще десять минут назад заявлял. Вряд ли. Зацепить хотел. Наоборот, я соскучился по ней. По ее любви, ласке, вниманию.
– Вот сюда, Маш, – ствол в грудь уперся. Поправил так, чтобы точно в сердце. – Один выстрел и все закончится.
Ее руки дрожали, а у меня в крови такой адреналин. Я ни в чем не уверен. Сейчас моя жена решала. Это возбуждало.
– Ты больной, – прошептала, не сдерживая злые слезы, и пистолет в потолок направила, ставя на предохранитель. Я хмыкнул и выбил его из рук – профессиональный инстинкт. В зудящей тишине ствол ударил об пол слишком громко.
– Знаешь что, девочка, – обхватил нежное личико огромными ладонями, – я напомню тебе, как это быть моей женщиной.
– Не смей, – выдохнула и попыталась вырвать голову. – Не смей…
– Ты моя, Машка. Моя! – и я набросился на ее губы, стягивая домашнее платье.
– Не надо! – она пыталась вырваться, но не кричала. «Яжмать» внутри не позволяла ребенка беспокоить. Мы оба упали на ковер: Машка затихла, придавленная моим весом. Я дернул платье и стянул трусики до колен. Вздернул ягодицы кверху и рывком раздвинул ноги.
– Я не хочу!