Отсюда – преступления, как норма – таковы поступки и образ жизни почти всех персонажей данной книги. Анна Бру не предлагает читателю свой взгляд на героев этой истории, а дает возможность каждому увидеть их самостоятельно. В самобытном языке и псевдо упрощенной стилистике заложен некий раскрывающий всё ретро-ключ. Кто сумеет его ощутить, тот разберется и в идущей напролом толстухе с миндалевидными проницательными глазами, и в неукротимом Соловье, то поющем сладкозвучные мотивы, то срывающемся в карканье. Дело за небольшим. Как писала любимая поэтесса героини Марина Цветаева:
В срок яблоко спадает спелое.
Павел Козлов
Мадам Филимонова
«Никто не получает большего удовольствия от жизни как только те, кто в любой момент готов умереть».
Глава 1
Похищение
Она сидела на стуле, уронив голову на гофрированное жабо своей шёлковой блузки. Её запястья были крепко связаны за спинкой стула. Побитые, в рваных колготках щиколотки были также прикреплены верёвкой к ножкам стула тугим морским узлом. Покрытое кровавыми рубцами и чёрными синяками тело было неузнаваемо. Царапины и раны красовались на обнажённых ляжках, обхваченных узкой чёрной юбкой, из-под которой виднелись разорванные кружева шёлковой комбинации. Её красные байковые тапочки на резиновой подошве валялись рядом. Лица её не было видно. Ярко рыжие крашенные волосы падали на лоб, скрывая полное, с аккуратно выщипанными бровями лицо.
В пронзительных лучах заходящего солнца, которые неумолимо пробивались сквозь маленькое, покрытое решёткой окно, её тело казалось глыбой. Часы на стене показывали без двадцати семь.
Очнувшись, она тривиально зевнула и медленно огляделась. Весь процесс избиения и изнасилования неумолимо прокрутился в её памяти. Отвратительные детали одна за другой всплыли из её тревожного сознания. Злоба бушевала во всём её теле, но с виду она казалась абсолютно спокойной. Она попыталась в очередной раз освободиться от верёвок. Это причинило ей боль в запястьях и щиколотках.
Она попыталась припомнить лица пытавших. В процессе пыток она несколько раз теряла сознание, особенно тогда, когда похитители обматывали вокруг её шеи шарф и периодически сдавливали ей горло так. что она не могла дышать. В эти моменты её голубые глаза-миндалины вылезали из орбит, она беспомощно открывала рот, как рыба, и прижимала к груди подбородок, который мигом прилипал к её вспотевшей шее. Один из инквизиторов, тощий, лысый, с золотым зубом, был особенно изобретателен. Он, сверкая зубом, улыбался, когда говорил ей:
– Закрой хлебало, а то выбью все оставшиеся зубы! Где героин, паскуда?
Она периодически кивала головой, давая им понять, что будет говорить. Они отпускали шарф, она хрипела и кашляла, потом набирала воздух в лёгкие и прерывисто дышала, качаясь взад-вперёд на стуле, помогая телу обрести как можно больше кислорода.
– Говори сука, а то убьём!
Она вспомнила, как лысый давил своими пальцами на её глаза. Это было невыносимо. В эти моменты она, не отдавая себе отчёта, мысленно повторяла:
– Господи, Господи, Господи помоги!
И опять кивала головой. Её отпускали, так и не получив ответа. Между удавками её обливали ледяной водой, и в эти моменты она пыталась этой водой напиться, хоть частично утоляя жажду. Периодически она стискивала зубы. От холодной воды их ломило. В глубине души она знала, что бандиты будут держать её живой, пока она не расколется и не выдаст им место нахождения мешка с героином.
Советская гражданка Наталья Филимонова, по кличке Мадам, была главным связующим звеном между поставщиком героина всей столицы и столичной области, опасным типом с исковерканным от домотканых пластических операций лицом, по кличке Барон, который не принимал пакеты самолично, лишь давал деньги за доставку и за зелье. Мешки с героином сначала сбрасывались в подвале старого двухэтажного дома в Гнездниковском переулке. Приёмом заведовал правая рука Барона – бесстрашный Соловей. Он получил своё прозвище за умение петь и при этом чисто мелодично посвистывать, одновременно аккомпанируя себе на гитаре. Он взвешивал каждый пакет, а также проверял каждый пакет на вкус, потом звонил Барону с докладом. Барон спрашивал:
– Как дерьмо?
В ответ Соловей, как правило, тихо мурлыкал:
– Всё в ажуре, босс.
Белый порошок был самым лучшим. Также существовали коричневый и чёрный. Порошок разбавлялся сухим молоком или мукой, он продавался уличной шпаной и их главарями в подворотнях. Кенар самолично делил зелье по пакетам. Филимонова привозила деньги от Барона в подвал, где подручные ожидали своей доли. Они делали деньги за доставку и распределение в Москве – городе с населением в