Я на мгновение замерла, а вдруг он сейчас полезет в окно, а у меня под рукой ничего не было, ни скалки, ни сковородки. Но он вроде не собирался делать ничего такого.
– Слушай, Феликс, иди-ка ты домой, ничего не получится, я тебя не люблю и замуж за тебя не пойду.
– Да я особо и не надеялся, ну тогда держи. – Он бросил букет в моё окно, я еле увернулась, чуть не ошпарилась кофе. Вот болван, будет о чём поговорить с матушкой Аграфеной. Сегодня я к ней не пойду, надо с этой ситуацией переспать, а завтра непременно всё расскажу матушке о Феликсе, интересно, что она скажет.
Всю ночь ворочалась, не могла заснуть, Феликс не шёл из головы. Он не похож на тот типаж, о котором меня предупреждала матушка Аграфена, но бережёного Бог бережёт. На следующий день не могла дождаться семи часов, когда обычно навещала матушку.
Матушка Аграфена с порога заметила, что со мной что-то приключилось.
– Чтой-то ты, мать моя, взбудораженная какая-то, никак что стряслось?
– Стряслось, матушка, сватать меня хотели.
– О как! Похоже, это я давечась накаркала. И кто же это такой смелый оказался, рассказывай, мне страсть как интересно.
– Да ничего интересного. Филька приходил, одноклассник мой. Под окном с букетом стоял, замуж звал. Только я его прогнала, не интересный он для меня, я его в колледже не замечала даже. Я как букет увидела, испугалась даже, вспомнила, как ты, матушка, говорила про ухаживания, про цветы да подарки всякие, уж приготовилась его скалкой приголубить, да вовремя окстилась, думаю, что-то я рановато разгневалась. Ведь никаких ещё подарков, кроме цветов, и не было. Решила прежде с тобой, матушка, посоветоваться.
– Это правильно, деточка. Только вот что я тебе по первости скажу, не особо ты радуйся, когда тебе цветы дарят. Ведь это мёртвый подарок. Цветы срезанные, значит уже не живые, такие цветы больше на кладбище уместны, мёртвое к мёртвому, чем к молодой цветущей девушке, такие цветы надо на могилу класть.
– Как, матушка Аграфена, ведь испокон века цветы дарят, традиция такая.
– Дурная традиция, если тебе цветы нравятся, так и любуйся ими в поле, на лугу, в саду, на клумбе, когда они растут и глаз радуют, зачем срезать-то. А ведь бывает, в саду срежут цветы и в дом несут, в вазах расставляют, это уж и вовсе ни в какие ворота не лезет.
– Так они, цветы-то, всё равно и в саду завянут, умрут, то есть, это как?
– А это смерть естественная, природой заложенная, да и они прежде, чем умрут, семена просыпят в земельку, на следующий год по весне возродятся и так до бесконечности, это и есть бессмертие.
– Что ж, теперь не брать цветы, когда дарят, что ли, отказываться?
– Конечно, если все отказываться станут, перестанут люди цветы убивать. А то ведь как бывает: вот как цветы завяли, ты что с ними делаешь?
– Выкидываю в мусор.
– Тебе не кажется, что это кощунство, они тебя радовали, а ты их в мусор. Вот японцы,