Варвара прибыла сюда из-за Кафки.
– А кто это? – он заинтересованно сощурился.
Слово не вызывало у него даже отдалённых ассоциаций, но тренированная интуиция подсказала, что речь идёт о человеке, а не о предмете или, скажем, празднике. И он не ошибся.
– Вот это я и хотела бы выяснить, – Варвара непринуждённо вскинула загорелые плечи.
Тут их коленки снова соприкоснулись. Киш стал думать, значит ли это что-то особенное или ничего не значит, и упустил время для уместной реплики.
– А знаете, – неожиданно сказала она, – это здорово, что вы не стали понимающе кивать, когда я сказала про Кафку. Зачем притворяться всезнайкой и напускать на себя умный вид? По-моему, если чего-то не знаешь, то лучше сразу так и сказать.
В её словах он машинально отметил скрытое приглашение к откровенности посредством комплимента – довольно простенькая манипуляция, которая на некоторых, тем не менее, действует (похвали собеседника за чувство юмора, и он продолжит укреплять реноме остряка, отдай должное его прямоте, и он пустится в рассказы о том, как не терпит криводушия). Но вполне возможно, – отмёл Киш подозрения в коварстве, – она говорит искренне, без всяких скрытых целей, и просто предлагает ему держаться без церемоний начального знакомства.
– А знаете, – улыбнулся он глазами, – это здорово, что вы не стали негодовать: «Как?! Вы не знаете, кто такой Кафка?!». По-моему, если что-то знаешь, это ещё не повод выпендриваться.
Она улыбнулась в ответ (губами), благодарно взмахнув ресницами. Дальнейшее произошло слишком быстро: налетевший ветерок взвихрил-закружил её каштановые волосы, Варвара лёгким круговым движением головы откинула их с лица, провела по ним рукой, словно успокаивая, и вернула ему свой внимательный взгляд.
Это было похоже на обводящий приём, которого не ждёшь. Она словно наперёд знала его необременительные намерения и изящным финтом оставила их позади. Путь к сердцу Киша теперь был свободен, ей оставалось только войти и начать обустраиваться.
Киш почувствовал, как стремительно нагревается и вспыхивает. Что-то пронзительное и застенчивое промелькнуло в её лице, когда она откидывала волосы, – в это мгновение она угадывалась вся, и прошлая, и будущая, ласковая и нежная, та, что надо. В ответ на эту краткую презентацию счастья в его груди ударили колокола, и кто-то ликующе завопил на всю голову: «Ты влюбился, Киш, ты влюбился! Тили-тили тесто! Втюрился, ха-ха!».
Вместе с тем он испытал болезненное опасение, что из-за страха фиаско его обаяние утратит победительную лёгкость, и теперь, может статься, не он её завоюет, а она сама снисходительно подарит ему себя – на одну или две ночи. Если, конечно, захочет.
Что лучше – вовсе её не узнать или принять подаяние? – на этот вопрос у Киша ответа не было.
– Надо же! – сказал он невпопад, но тут же взял себя в руки: – А зачем вам выяснять