– Так что же, Арсеньев утверждает, что братья признали этот проклятый брак?
– В сущности, у них… у нас нет выбора… Мы не можем подвергать сомнению поступки Монарха. Это могло бы быть расценено, как измена…
– Измена в нем самом!
– В тебе сейчас говорят чувства, а не рассудок. И это моя вина. Каюсь! Для тебя это полный шок, в то время как мы с братьями знали уже давно о существовании этой связи…
– Неужели и Саша с этим смирился?
Сергей молчал, лишь развел руками.
– И Володя с Михен? Я слышал краем уха, как она грозилась написать принцу Гессенскому…, – Павел закрыл лицо руками. – Боже, какой стыд на весь мир!
Своим молчанием Сергей подтверждал предположения младшего брата.
– И Алёша? Ему ведь сломали жизнь, не дав жениться на Жуковской… Как же отец может теперь так цинично с ним поступить?
И последний вопрос был риторическим, поскольку его невозможно было задать тому единственному человеку, который мог бы на него ответить.
– Я хочу знать подробности! – не унимался Павел.
– Какие?
– Как они венчались? Планируют ли коронацию?
– Венчались тайно, в Царском, в Екатерининском дворце…
– Когда мы переболели корью… Вот почему он оставил нас в дальних покоях… Какое вероломство!
– О коронации мне ничего не известно…
Павел с сомнением посмотрел на брата.
– Чистая правда! – Сергей положил руку на сердце, подтверждая свою искренность.
– Мамá знала о Долгорукой?
– Мы никогда с ней не говорили, но должно быть она догадывалась…
– Как с этим жить теперь? – Павел тяжело опустился в кресло. Слезы стояли в его глазах, своей формой напоминающих морскую раковину.
– Мне помогает, когда я думаю о Мамá… Что бы она сделала? Как повела бы себя? Я уверен, она положилась бы на волю Господа, ибо мы своим скудным умом не можем понять его замыслов. Поверь, внутри меня идет такая же борьба. Тяжелая, невыносимая… И страшно думать, что дальше, и как мы будем жить с семьей отца, когда вернемся… Но нужно помнить свой долг! И Господь нас не оставит!
Сергей старался говорить тихо, почти без эмоций. Его голос обволакивал младшего брата и тушил пожар злых страстей, пылающий у того в груди. Павел знал, как страдает старший брат, как беззаветно он любил их мать и как был ей предан. Понимал, как тяжело брату, который бывал довольно резок, держать в узде свои эмоции. Если Сергей пытался смириться и поступить, как того требует долг, значит и ему следовало сделать так же.
Они еще немного посидели, поговорили о своей горькой участи, но уже без слез и повышенных тонов.
XI
К