– Кто ж знал, Командир, что сразу два ската уделаем. Я и не припомню такого, чтобы сразу два, – оправдывался Митяня.
– Рыжий у нас мастер, – усмехнулся Сиплый. – Если бить, то сразу всё. Чего ж мелочиться.
– А тебе лишь бы хаханьки, образина узкоглазая! – накинулся на него старик. – Тут работы на три часа, а ему бы только хаханьки. Чего встал, руки в брюки! Вытаскивай ящики! Вы с Практикантом подавайте из машины, а мы с Шуриком будем на земле принимать.
Разгружать машину, круто опущенную мордой в яму, было не просто. Особенно пришлось повозиться с ящиками из-под аппаратуры.
– Осторожнее, Практикант, не урони, – кряхтел Сиплый. – Не дрова таскаешь. Каждый прибор на вес золота.
Командир в это время искал в кабине домкрат. Ящик под водительским сиденьем был набит доверху всякими железками, но домкрат, по закону подлости, оказался в самом низу.
– Сколько раз говорил, – раздраженно бормотал он про себя, бряцая металлом, – сколько раз я ему говорил, наведи порядок в своих вещах, разложи все по местам. Пока жареный петух не клюнет…
Вторую запаску отыскали – она оказалась зажатой между стеной будки и огромной катушкой геофизического провода. Получалось так, что и эту двухсоткилограммовую дуру надо двигать с места.
Виталик уже изрядно устал. Его щеки блестели от пота.
– Ну, паршивец, – Митяня повел сердитым взглядом по кронам деревьев на склоне. – Рыжий, зараза, а ну выходи! – крикнул он. – Набедокурил, паразит, теперь иди сам исправляй!
Прошло не меньше двух часов. За это время сняли старые колеса и насадили новые на оси. Осталось только накачать шины и выдернуть вахтовку из ямы. Рыжего, стервеца, все не было.
– И попробуй после этого говорить, что водитель в нашем мире не самый первый человек, – усмехнулся Сиплый. – Такой сопляк закапризничает, а мы из-за него здесь два часа торчим.
– А ты не вякай, – тихо, но с чувством сказал ему Митяня. – Обвиняльщик нашелся. Перепугался, парень. Что ж теперь убить его, балбеса, за это. Не со зла же. Сам бы еще не так сиганул, если бы Командир рассердился.
– Ага. Пожалей его, старый, пожалей. Только про лоб свой ушибленный не забудь и про то, как мы за здорово живешь корячились, катушку с места на место перетаскивали. У тебя вечно так. То ты всех дерьмом обливаешь, то жалеть ни с того, ни с сего начинаешь.
– Тебя-то не пожалею, не беспокойся. Подыхать, мурло монгольское, будешь, воды не подам.
– Хватит лаяться, – оборвал их Ткач. – Лучше буксир поймайте. Надо машину из ямы вытаскивать.
Митяня вышел на середину шоссе и поднял козырьком ладонь ко лбу, вглядываясь то в одну сторону дороги, то в другую. Единственный транспорт, на который оставалась надежда – самосвалы. Они возили щебенку на дорожный комбинат далеко за поселок. Раньше их тут было очень много, но в последние годы этот поток постепенно иссякал. Некогда оживленное шоссе приходило в упадок, как и все вокруг.
– Рыжий,