– Здравствуй, капитан. Думаю, засиделся ты на базе. Садись, разговор будет у нас длинный. Есть для тебя новое задание. Поважнее, чем разборка с предателем, что подорвал на Запад. И посложнее.
Генерал не торопясь извлек из кожаной папки одинокий листок с донесением, полученным вчера утром. Вот ведь дела: Киреев, что вербовал агента Хаттаба, уже на кладбище Сент-Женевьев Дюбуа в Париже, а сам агент по-прежнему при делах. И его информация по-прежнему острая и четкая: в Москве готовится масштабный террористический акт. Как сказал один летчик, тоже давний знакомец Белозерова? Чеченская война еще придет в Ваши дома? Вот она и пришла. В Москву. И только им под силу предотвратить этот кошмар. Ему и его офицерам.
Нужно найти людей, что готовят этот акт, узнать, где планируется террористическая атака, и зажать их плечами; плотно, очень плотно вести в Москве. Не допустить трагедии любой ценой. Такая вот задача для капитана… Багирова.
6. Москва. Весна 2001: Мовлади
Он вышел из метро на Пушкинской, прошел вперед по Большой Бронной, миновал Макдональдс. Фонтаны на Тверском бульваре еще не работали, но гуляющих было уже много. Стайки студентов сидели на спинках скамеек, выставив заляпанные весенней грязью ботинки на сидение. Он ненадолго задержался у газетного киоска, и какая-то сердитая баба, нечаянно с ним столкнувшись, пробурчала сквозь зубы:
– Чего выставился, нерусь? Понаехали в Москву, житья от вас нет, – и тяжело протопала ко входу в метро.
Он в стольких столицах побывал, видел и веселую Вену, и чопорный Лондон, и сумасшедший Нью-Йорк, и миражи Эмиратов… Жил там, работал. Оказалось, что к этой спокойной европейской размеренности, уверенности в том, что завтра тоже будет день, и будет письменный стол с компьютером и телефоном, и удобное кресло, и уютный, чистый и светлый офис очень быстро привыкаешь.
Он хорошо овладел немецким языком, прилично говорил по-английски, неплохо знал итальянский… На улице, в толпе его принимали за уроженца Тироля, Баварца или, в самом крайнем случае, за Итальянца: где находится Чечня в Европе знали лишь считанные специалисты-политологи, да пожилые учителя географии. И только здесь, в России он чувствовал такое неприятие, в городе, где он провел свою юность.
Он помнил, что дальше, на Бронной, было когда-то почтовое отделение. Если только его не закрыли… Нет, вот оно, на старом месте.
Он взял бланк телеграммы, написал: «Мама, доехал благополучно, все хорошо. Володя» и вывел наизусть вызубренный адрес. Пожилая тетка в окошке неохотно оторвалась от кроссворда и приняла телеграмму, он же вышел обратно на улицу, сощурился от режущего глаза солнечного света. В этом гребанном городе всегда слишком много шума. И солнце то не выходит совсем, то нещадно бьет по глазам и печет