– После обеда приедут из лаборатории, возьмут анализы, а там будет видно.
– Хорошо, Костя, я побуду здесь полчасика. Ты иди.
Вода хранит в себе всю информацию, мне нужно к ней. Спускаюсь по винтовой лесенке вниз, подхожу к бортику над тем самым местом, ложусь на тёплую плитку и опускаю руку в воду. Закрываю глаза. Я так работаю. Мне не нужны магические атрибуты и кровопускания. Я просто погружаюсь в некое поле, и оно рассказывает мне обо всём.
Открываю глаза и вижу чьи-то, не так чтобы аккуратные ботинки. Немного выше – и весь опер целиком. Наблюдает с усмешечкой. Сейчас документы, поди, потребует предъявить. Нет, сдержался. Или вспомнил, что отдыхающие их с собой не носят. Я поднялась, достала из кармана бумажный платочек и вытерла руку. Не для того, чтобы поздороваться. Просто закончила работу.
– А что вы здесь делаете, Евдокия Ивановна? – ишь ты, осведомлённость демонстрирует.
– Гуляю.
– Напрасно хамите.
Тут бы хорошо ввернуть фразу на все времена, ну эту, из «Основного инстинкта» – «вы подадите на меня в суд?»… Но я сделаю ещё лучше – просто улыбнусь и пойду к выходу. И вместо запрограммированного «стоять, я сказал», услышу глухой звук падения тела и комментарий «ой, мля». Аккуратнее нужно ходить, мужчина, бассейн же, скользко же. Прибежал, виновато пряча глаза, Костик, помог неловкому оперу. Даже мимоходом отряхнул его рукав от водяных капель. Я не буду интересоваться, не ушибся ли болезный, просто спрошу: «Я ещё нужна?». И услышу в ответ, этакое, со сдерживаемыми раскатами грозы-угрозы – «нужна будете, найдём». Ходите осторожно, юноша. Против нас даже пуля бессильна. Если она не золотая.
8.
Вода мне всё рассказала. «Спроси у воды». Я спросила. Воде было нехорошо. Она чувствовала себя больной. Не столько от привычных хлорки и озона, сколько от непривычной отравы. Которая мутным облаком расплылась из угла бассейна, где окончил свои дни дядечка с соседнего столика.
Это уже попахивает, нет, откровенно пахнет, криминалом. При вскрытии яд, скорее всего, обнаружат. И, если не захотят спустить дело на тормозах, начнётся марлезонский балет. Во всех своих шестнадцати частях.
Когда успели отравить дядечку? Впрочем, какой он дядечка, младше меня он, Валерий Петрович Оськин. Вполне себе симпатичный, только немного усталый. Небось, думал – там отдохну… Вот оно и «там».
Конечно, не хотелось мне во всё это влезать, но, видимо, придётся. А вот наберу-ка я хозяина сей сказки, друга моего старого. Ибо обещала.
– Привет. Новости тебе не понравятся.
– Я так и знал. Привет. Чего там?
– Видимо, отравили его.
– Вот же сволоча! Другого места не могли найти! Опера уже пронюхали?
– Ну, мне-то они не докладывали, но в бассейн тут же прискакали. Хотя я зашла не с парадного.
– Погостишь ещё? Просить, сама понимаешь, не могу. Так, надеюсь…
– Погощу, уж больно хорошо здесь. Да и на виду спрятаться легче. Хвост-то всё равно мне уже обеспечен.
– Спасибо. Сама