– Что вы имеете в виду? – не понял сыщик.
– Я имею в виду Человека, – пояснил отец Браун. – Самую ненадежную из всех известных мне машин. Я не хочу задеть вас и не думаю, что вы сочтете слово «Человек» обидным или не применимым к вам. Вот вы говорите, что наблюдали за его поведением. Но откуда вам известно, что вы истолковали его поведение правильно? Вы говорите, что слово должно естественно сочетаться с остальными. Но откуда вы знаете, что сами не выделили его как-то непроизвольно? А что если и он за вами наблюдал, когда вы писали эти слова? Кто докажет, что вы сами в ту минуту не разволновались? Ведь за вашим пульсом машина не следила.
– Разволновался? Я? – в крайнем возбуждении вскричал американец. – Да я даже глазом не моргнул! Стоял, как изваяние.
– Преступники тоже могут стоять, как изваяние, – улыбнулся отец Браун. – И сохранять полное спокойствие, почти как вы.
– А этот не смог, – отрезал Ашер и бросил на стол газеты. – Как же вы меня утомили!
– Извините, – проронил священник, – но я всего лишь указываю на существующую возможность. Если вы по тому, как держался он, смогли определить, какое из слов могло заставить его заволноваться, почему не мог он по тому, как держались вы, определить, что сейчас будет написано слово, которое может заставить его волноваться? Мне бы, чтобы отправить кого-то на виселицу, понадобилось бы что-то большее, чем набор слов.
Тут Ашер, громко хлопнув по столу, встал, и на лице у него появилось какое-то злобно-торжествующее выражение.
– И это именно то, – горячо воскликнул он, – что я вам сейчас представлю. Я воспользовался машиной, собираясь впоследствии проверить ее данные иными способами. И машина оказалась права, сэр.
Немного помолчав, он продолжил более спокойным голосом.
– Раз уж на то пошло, я хочу заявить, что все, что я пока проделал, – не более чем научный эксперимент. У меня ведь на этого человека ничего нет. На нем одежда неподходящего размера? Но люди неимущие – а он явно из их числа – часто носят и не такое. Более того, если не принимать во внимание все те пятна грязи, которые появились на нем, пока он бежал по вспаханному полю и пробирался через пыльные кусты, он был сравнительно чист. Конечно же, это можно рассматривать как свидетельство того, что он недавно сбежал из тюрьмы, но мне внешность его больше напомнила человека небогатого, который еще как-то сводит концы с концами и отчаянно пытается сохранить благопристойный вид. Держался он, скрывать не буду, точно так, как и подобает таким людям. С достоинством, лишних слов не говорил, на лице – возмущение. Сказал, что знать не знает ни о каком преступлении и вообще в первый раз слышит об этом деле. Казалось, что он ждет не дождется, пока здравый смысл