Мы прожили у стариканов несколько месяцев, зиму точно. Помню долгие морозные переезды в трамвае и беспросветную ночь за окном. И как лечили мои обветренные руки на большущей тети-Лелиной кухне. Мне распаривали кисти в теплой воде, мазали кремом «Янтарь» и заматывали до утра тряпками. А вечером из корост опять струилась кровь.
Пришла весна, отец активизировался, он и так беспрестанно уговаривал вернуться и просил прощения, клялся завязать с пьянкой. Мама видела, как я скучаю, как мне его жалко. И квартира у родственников хоть и большая, но однокомнатная, мы, понятно, лишние. За наше отсутствие отец побелил комнату и украсил ее трафаретами в виде кленовых листьев, протравленных зеленкой. Весело и чисто! Уговорил приехать посмотреть. В общем, сердце мамы дрогнуло. Вернулись.
Отца хватило ненадолго. Скоро все началось сызнова. Пьянки до зеленых соплей, скандалы, игра у подъезда на баяне и вечный стыд перед соседями. Даже о дровах не заботился. Как-то мы с мамой пошли в дровяник – холод, зима, на небе звезды, дров нет. Она стала отрывать доски от пола и встала в потемках на гвоздь. Мы плакали, слава богу, обошлось без заражения крови, только похромала какое-то время. Став постарше, желая успокоить маму в похожих ситуациях, я говорила словами Карлсона: «Пустяки, дело-то житейское!», и она улыбалась сквозь слезы. С раннего детства хотелось ее защитить.
Северный Кавказ
Со Ставрополья пришло письмо от тети Любы, старшей сестры отца. Она звала к себе в село Александровское (теперь город). Писала, что в скором времени дядю Толю, ее мужа, должны перевести на другую работу с предоставлением жилой площади, и они с удовольствием оставят нам свою большую квартиру, точнее полдома без удобств, но где! В Ставрополье! И бесплатно, нужно только приехать и прописаться.
Мама ухватилась за приглашение как за соломинку. Надеялась, среди своих – сестры, родителей, супруг возьмется за голову. Но опять ничего такого не произошло, пить начал сразу. В Александровке прожили около года. Помню с отцом только один эпизод. «Ночь, улица, фонарь, аптека…» Блок преследует меня всю жизнь…. Ночь, пивнушка, он в луже, я сижу рядом на корточках, охраняю, как собака. Мне шесть лет и страшно.
С работой на юге всегда плохо, с детским садом вообще никак. Отца, видимо, родственники устроили сразу, мать нет. А взяли на работу со временем очень далеко от дома. Местный народ непростой. В глаза одно, за глаза другое, тем более чужачка. Маме привыкалось тяжело. Что овечка среди волков.
Я болталась во дворе среди местной детворы, братьев и двоюродной сестры. Не то чтобы я страдала, но скучала по родителям. Я их почти не видела. Вернее, маму почти, а отца