Пойду и приглашу
Мудрость приходит с годами.
В свои «немудрые» дни я до глубины души очаровывался женщинами, в которых волшебными всполохами мерцали загадочность и тайна. Их кредом было самоутверждение в таких свойствах:
«В женщине должны быть загадочность и тайна!»
Мне приходилось слышать эту абракадабру от многих женщин.
Позднее ко мне пришло понимание: загадочность и тайна необходимы для сокрытия того, чего обычно принято стыдиться.
Принято, например, стыдливо прикрывать интимные части тела, вот их и прикрывают.
Однако, за этим прикрытием знающие люди угадывают то, что сокрыто от глаз.
Угадывание включает воображение, а воображение, если его не придерживать, порождает желание, которое, при неосмотрительном попустительстве со стороны его жертвы, распаляется до неуправляемой страсти.
Неуправляемая страсть как ответ мужчины на загадочность и таинственность женщины – вот сладкий мёд для таких роковых красавиц.
Я самою природой моей натуры был обречён на то, чтобы довести свою чувствительность до кондиции «сладкого мёда» для некой светской львицы, прозванной завистливыми женщинами Неоклеопатрой, а сокращённо – «Клео».
Боксёры знают: высшая техника удара проявляется в том, что удара никто не видит: ни противник, ни зрители. Кажется, что удара и не было, а противник в нокауте.
Что вытворяла Клео над теми, которые попадались в её незримые сети, напитывая её «сладким мёдом» любовного безумия?
Кажется, будто бы она ничего и не вытворяла, а мужчины уже в «амурном нокауте». Они уже согласны и на то, чтобы оставаться при ней пусть даже «облаками в штанах», только бы она не гнала их от себя, позволяла бы им быть рядом!
Мне сказочно повезло: сама судьба свела меня с той орбиты, с которой, теряя энергию, я перешёл бы на траекторию спуска-падения и сгорел бы в верхних слоях атмосферы роковой красавицы Клео.
Моё «сказочное везение» началось с того, что я оказался вначале в реанимации, а после – в травматологии. Тяжёлая черепно-мозговая травма надолго приковала меня к больничной постели. В моём клиническом состоянии доминировало два фактора: полная потеря памяти и мучительные головные боли. Внешних впечатлений для меня в то время почти не существовало, были только головные боли во время пробуждений, загонявшие меня вглубь этих изнуряющих ощущений и отбивавшие у меня не только желание, но и физические способности активно реагировать на внешний мир. А во снах меня мучили дикие кошмары, наполненные уродливо искривлёнными образами и жуткими звуками, вероятно подобными тем, от которых