Зять еще долго повторял свои извинения, не замечая, что сам уже давно сидел в бричке, давно выехал за ворота и перед ним давно были одни пустые поля. Должно думать, что жена не много слышала подробностей о ярмарке.
– Такая дрянь! – говорил Ноздрев, стоя перед окном и глядя на уезжавший экипаж. – Вон как потащился! конек пристяжной недурен, я давно хотел подцепить его. Да ведь с ним нельзя никак сойтиться. Фетюк, просто фетюк!
Засим вошли они в комнату. Порфирий подал свечи, и Чичиков заметил в руках хозяина неизвестно откуда взявшуюся колоду карт.
– А что, брат, – говорил Ноздрев, прижавши бока колоды пальцами и несколько погнувши ее, так что треснула и отскочила бумажка. – Ну, для препровождения времени, держу триста рублей банку!
Но Чичиков прикинулся, как будто и не слышал, о чем речь, и сказал, как бы вдруг припомнив:
– А! чтоб не позабыть: у меня к тебе просьба.
– Какая?
– Дай прежде слово, что исполнишь.
– Да какая просьба?
– Ну, да уж дай слово!
– Изволь.
– Честное слово?
– Честное слово.
– Вот какая просьба: у тебя есть, чай, много умерших крестьян, которые еще не вычеркнуты из ревизии?
– Ну есть, а что?
– Переведи их на меня, на мое имя.
– А на что тебе?
– Ну да мне нужно.
– Да на что?
– Ну да уж нужно… уж это мое дело, – словом, нужно.
– Ну уж, верно, что-нибудь затеял. Признайся, что?
– Да что ж затеял? из этакого пустяка и затеять ничего нельзя.
– Да зачем же они тебе?
– Ох, какой любопытный! ему всякую дрянь хотелось бы пощупать рукой, да еще и понюхать!
– Да к чему ж ты не хочешь сказать?
– Да что же тебе за прибыль знать? ну, просто так, пришла фантазия.
– Так вот же: до тех пор, пока не скажешь, не сделаю!
– Ну вот видишь, вот уж и нечестно с твоей стороны: слово дал, да и на попятный двор.
– Ну, как ты себе хочешь, а не сделаю, пока не скажешь, на что.
«Что бы такое сказать ему?» – подумал Чичиков и после минутного размышления объявил, что мертвые души нужны ему для приобретения весу в обществе, что он поместьев больших не имеет, так до того времени хоть бы какие-нибудь душонки.
– Врешь, врешь! – сказал Ноздрев, не давши окончить. – Врешь, брат!
Чичиков и сам заметил, что придумал не очень ловко и предлог довольно слаб.
– Ну, так я ж тебе скажу прямее, – сказал он, поправившись, – только, пожалуйста, не проговорись никому. Я задумал жениться; но нужно тебе знать, что отец и мать невесты преамбиционные люди. Такая, право, комиссия: не рад, что связался, хотят непременно, чтоб у жениха было никак не меньше трехсот душ, а так как у меня целых почти полутораста крестьян недостает…
– Ну врешь! врешь! – закричал опять Ноздрев.
– Ну вот уж здесь, – сказал Чичиков, – ни вот на столько не солгал, – и показал большим пальцем на своем мизинце самую маленькую ча�