Короткое сомнение, – Не шутка ли? – отразилось на лице Евгения, сменившись озадаченностью, переходящей в ужас.
– Тебе ненужно нечего говорить. Не перед кем оправдываться или извиняться. Тебе нужно лишь выбрать. – чуть приблизившись, вкладывая рифлёную рукоять в полуопущенную руку, и помогая сжать пальцы. – Ты вить хотел помочь? – вкрадчиво
Секундная заминка в попытке подобрать слова, спрятать глаза от одиннадцать человек внизу, вернее перехватить пистолет. Не тяжёлый, пахнущий старой смазкой и порохом.
– Это проверка. – несмело улыбаясь.
– Тебе разрешают убить. Разве этого недостаточно? – голосом искусителя.
– Да они же меня возненавидят! – с трудом сдерживая смятенье и панику.
– Только один из них. – с безразличием. – Остальные, будут благодарны. – медленно кивая. – Жизнь, не великая ценность. Не здесь. Лишь ресурс, инструмент. – медленно взяв его предплечье, поднял и направил оружие себе на грудь. – Резцы и пламя. Чтобы создать что-то большее. – медленно сгибая руку в локте, задирал ствол всё выше. – Объединённые общим желаньем творить. Рисовать делами. Как умеем. Без ограничений марали. Повышая с каждым шагом. – с жаром проповедника. – А ты?
Ошарашенный, загипнотизированный голосом, Евгений лишь в последний момент заметил, что пистолет почти направлен в его собственный подбородок. Почувствовав сопротивление, рука Боракеша стала твёрдой словно дерево. Шаг назад, высвободившись, снова прицелившись в него, но теперь уже осознанно.
– Нет… Я не… Не… – Женя, испуганно оглянувшись на одиннадцать человек в низу, не веря, что ещё пару минут назад, безмятежно созерцал пустоту.
Взмокший, с пульсирующим жаром в руках, теряя чёткость зрения, не видя выхода. Отведя полу куртки, Боркаш достал ещё один пистолет. Щелчок снятого предохранителя. Пустой, бледный взгляд, без тени эмоций. Мерцающий подъём руки. До безумия чёткий контур направленного в лицо среза ствола.
– Не буду обманывать. Ты уже не станешь одним из нас. Но ты можешь быть причастным к нашему творенью. К большему чем отдельные части. – дрогнув, ствол отвернулся в сторону, медленно направляясь к людям в низу. – Хотя нет. Ты не можешь. Возвращайся назад. Наверх, к своим. Как будто бы ничего не было…
Не обычный страх, но тот, что всё чаще приходящий тихими вечерами, натянул чувства, отозвавшиеся болезненным спазмом. Страх осознания собственного бытия. Работа без само проявления, механическая и бездумная. Отдых в потреблении, с одурманенным разумом, по кругу перебирая виды удовольствий. Не выраженные, загнанные в дальний угол чувства. Спазм стал нестерпим. Дыхание замерло. Лицо изменило своё выраженье, искривлённое переменой внутри. Беззвучный надрыв, из которого вырвалось пламя и резко развернувшись, Женя выстрелил.
Отрывистый грохот, сменился непрекращающимся звоном. Оскал, сменился отречённостью. Жар, холодом. Опрокидываясь