Надо было где-то перекантоваться. Я нашёл совсем дешёвую комнату в коммуналке. Причём в центральной части Питера. На Каменноостровском проспекте в районе станции метро «Петроградская».
Тот, кто сдавал комнату показался мне странным и безалаберным человеком. Мы разговаривали только по телефону. Я сразу предупредил его, что жить в комнате буду всего месяц, а он ответил: «Приезжайте, ключ вам дадут соседи, а я на днях заеду за деньгами».
Ему будто было всё равно, кто поселится в его комнате.
Навигатор привёл меня от метро в непарадные дворы, где стоят дома с глубокими чёрными трещинами через весь фасад. А я другого и не ожидал за такую цену.
Всё изрисовано граффити. Среди неясных надписей были и откровенно страшные картинки на деревянных дверях: человек с серым, старческим лицом, скрестил руки на груди, как покойник, жуткий слепец, поигрывающий колокольчиком и безнадёжный пьяница с бокалом. Художник изобразил отчаяние, что веяло здесь из каждого угла.
Меня это не пугало и не удивляло. Я сам провёл детство в похожем доме, в коммунальной квартире. У меня был опыт. Главное правило в таких жилищах – уважать личные границы друг друга. Не лезть в чужую личную жизнь.
Я пришёл по адресу, постучался и мне открыли. Маленькая бабушка, закутанная в серую шаль. Её глаза утонули в глубоких морщинах, седые тонкие волосы взлетали от сквозняка, как пух.
– Здравствуйте! – сказал я.
Женщина ответила не сразу. Пауза длилась слишком долго, и я уже подумал, что старушка глуховата, но она вдруг ответила:
– Здравствуйте! Зачем пожаловали?
– Комнату снял, жить тут буду, – ответил я.
И опять бабушка так долго молчала, что можно было успеть сосчитать до десяти.
– А-а-а! Живите, живите. Вот, это вам, – женщина положила мне в ладонь ключ на шнурке и зашаркала тапками прочь.
Я зашёл и, оглядев обстановку, понял, что в коммуналках никогда ничего не обновляется. Обои с узорами-ромбами, все разодранные и протёртые. Из стены торчит чёрный допотопный счётчик и выключатели такие же чёрные, круглые, с маленькими рычажками. Под ногами плитка разных цветов и размеров. Крашеные деревянные двери. В детстве я жил в похожих условиях.
Знать бы ещё, какая из комнат моя. Ломанулся в первую дверь наугад – закрыто. Попробовал ключом – подошёл. Значит правильно.
Комод, кровать, пыльное зеркало в толстой деревянной раме. Ничего. Жить можно.
Я оставил сумку и пошёл смотреть, где остальные удобства. На кухне стояла женщина лет сорока. Бледная, с уставшими глазами, на голове небрежная кудрявая копна.
– Вечер добрый! – сказал я.
– Да, – с безмятежной улыбкой ответила моя новая соседка.
Она не горела желанием познакомиться и не задавала вопросов.
Я осмотрел кухню: плита, стиральная машинка, множество шкафчиков, кастрюли, пустые