После несчетных минут, когда он вглядывался в мою помятую, омраченную горем мордашку, Ба-Ба сдался:
– Хао, хао[48].
Он ушел в кухню и вернулся с моим любимым фруктовым льдом – любимым как за вкус, так и за то, что от него язык становился синим.
– Я знаю, каково тебе сейчас. Мне тоже никогда не хотелось идти в школу.
– Правда? – спросила я с все еще мокрыми, но широко раскрытыми глазами.
Он тихо, печально кивнул. На какой‑то момент Ба-Ба ушел прочь, как делал порой, когда мы играли по вечерам с теневыми птицами. А потом он предложил:
– Может быть, отложим школу на другой день и вместо нее пойдем в зоопарк?
Я закивала так истово, как только могла, не выпуская изо рта быстро исчезавшее мороженое.
В общем, я натянула на плечи куртку и свой новый рюкзак – почему бы не взять его с собой, сказал Ба-Ба, ведь он так хорошо сочетается с моим платьем в горох – и поскакала вниз по лестнице, а потом победоносно забралась на заднее сиденье велосипеда Ба-Ба. Какая я умная, думала я, пока мы ехали по городу, что уломала Ба-Ба пропустить целый день школы. Я же смогу проделывать это вечно, и мы каждый день будем ездить в зоопарк.
Однако когда мы завернули за угол, нас встретил не стойкий дух травы, обезьян и навоза. Нет, это было зрелище окрашенных в красный цвет ворот и сотен маленьких детей, таких же как я, которые носились вокруг со своими косичками и рюкзаками. Что было хуже всего, они, кажется, даже не расстраивались из-за того, что их обманом заманили сюда. К тому времени как Ба-Ба слез с велосипеда и выставил подножку, я уже снова плакала. Не веря собственным глазам, я смотрела, как он ведет меня за руку к воротам и вкладывает ее в руку женщины в больших квадратных очках. Сквозь пелену предательства я смотрела, как он целует меня в обе щеки и говорит, что через пару часов Ма-Ма заедет забрать меня, что я должна слушаться Лао-Ши. Что мне следует получить удовольствие. Я смотрела, как он снова убирает подножку велосипеда, садится на него и уезжает. И в этот момент я поклялась, что не забуду радость-превращающуюся-в-горечь-предательства, что больше никогда не буду верить Ба-Ба.
Но я все же поверила ему снова. Более того, следующим утром, когда я умоляла пропустить школу – я не могла снова туда вернуться, не сегодня, не так скоро! – и Ба-Ба, казалось, снова сдался, я снова радостно взобралась на велосипед, предвкушая на этот раз действительно поход в зоопарк. Я совершенно не помнила о своем решении, принятом вчера утром, пока мы не завернули за угол – и передо мной опять не оказались красные ворота.
Наутро я снова плакала, но не просила оставить меня дома. И больше никогда не верила Ба-Ба так, как верила раньше: ни тогда, когда он говорил мне, что мы поедем в какое‑то приятное место; ни тогда, когда он говорил мне, что вернется из Мэй-Го через месяц, потом еще через месяц, потом еще через месяц после этого; и уж точно не тогда, когда он говорил мне, что все будет хорошо.
Первый день учебы в Мэй-Го тоже был полон ложных обещаний, но в самом худшем