– Вы мне инфекцию не разносите тут, соплюшники! – прикрикнула Клавка на рьяных кашлюнов.
Ванька подтолкнул Лешку:
– Посмотри, сколько впереди тебя стоит.
Сам он торопливо считал глазами булки белого хлеба. Теперь уже восемь осталось, вроде так…
– Тринадцать… Чертова дюжина… – сосчитал людей и Лешка.
«Ну вот, не надо было зубы чистить да умываться… – с обидой подумал Ванька. – Вечно мамка пристает по утрам. Сколько времени зря ухлопал, после можно было бы с зубами разобраться. Зато успел бы купить белого…»
Он стянул с рук отсыревшие рукавички, стряхнул льдышки и полез в правый карман. Скрюченными пальцами поскреб по дну, ощутил набившийся и сюда комок снега. Но денег не нащупал. Должно быть, пальцы потеряли чувствительность, сообразил Ванька. Он вытащил руку из кармана, подышал в кулак, пошевелил пальцами, возвращая им подвижность, потер кончики пятерни о телогрейку. Снова пошарил в кармане – ничего… Тогда он кинулся искать деньги в левом кармане, выскреб и оттуда горсть снега, но рублевиков не обнаружил.
– Че топчешься? – подтолкнул его сзади Дробя.
– Толян, я деньги потерял, – сведенными, сухими до горечи губами прошептал самому себе Ванька.
– Давай, двигай! – не расслышал его Дробухин. Ванька послушно приткнулся в спину к Лешке Селиванову. Он продолжал лихорадочно обыскивать фуфайку: может, в подкладку через дырку завалились проклятые рубли? Но подкладка была цела. Попалось несколько тыквенных семечек, осклизлых и никому сейчас не нужных. Даже залез зачем-то в карманы штанов, лишь бы оттянуть окончательный приговор – деньги потеряны. Конечно, случилось это, когда играли в «свинку» и после барахтались в снегу, устроив кучу-малу.
– Я щас! – обернулся он к Толяну.
И кинулся на улицу. В желтом свете лампочки остаток очереди пропустил его, словно он и впрямь уже купил хлеба и отправился домой.
На дороге лишь чернели котяхи. Здесь вряд ли он мог оброниться. Скорее всего, это случилось вон там, в примятом сугробе, куда его толкнул Дробя. Ванька упал на коленки, силясь разглядеть в потемках пропажу, потом начал разгребать сугроб голыми руками, всхлипывая и причитая:
– Ну, где же они? Покажитеся… Отыщитеся… Че я мамке скажу-у?..
Через несколько