Не в подобной ли питательной среде, пронизанной солнечными лучами, зародилась на планете Земля миллиарды лет назад крупинка самодвижущегося вещества, некая цепочка химических соединений, включившаяся в процесс создания материи, в череду ее неисчислимых превращений? Именно после этого Вселенная обрела бесконечность, а понятия «жизнь» и «смерть» – философскую равнозначность, потому что они, в сущности, звенья одной цепи.
Каменный Макс Волошин, наверное, давно пришел к этой мысли, да так и застыл с думой на челе. Клонящееся на вторую половину дня солнце как-то по-новому высветило его буйную пепельную гриву и бороду с чернью расщелин. Разумность природы. Намек на новые загадки, грядущие открытия…
Обратный путь в изнуренный жарой и пылью Коктебель Витюня и Олег проделали в каком-то трансе, словно вместо них брели по тропе другие люди, напитанные морем, солнцем и кисловатым «Саперави», подарившим даже не хмель, а некую беззаботность. Время не двигалось, оно изменялось иным способом – не имевшим названия, а потому и не ощутимым. Камни из-под ног срывались с тропы и улетали в ущелье, пробуя разбудить тишину, но всё глохло без отзвука. Кизиловые ветки царапали руки, однако боль словно отступила за порог чувствительности. Еще немного – и их души отделились бы от тел, но тропа сбросила путников к подножию Киммерийских гор и татарским предместьям писательской здравницы. Из-за глиняного дувала окраинного дома лениво брехнула собака, обозначив службу, и на том успокоилась. Через улочку пробежала пестрая курица, оставив на мягкой пыли веточки трехпалых следов. В тени под чинарой лежал теленок и мерно жевал жвачку. В его прикрытых глазах стояли слезы.
Магазин встретил их навесным замком. На облупленной жестянке автобусного расписания, прибитого у двери, значились цифры, сулившие полчаса ожидания.
– Ну вот и утолили жажду… – недовольно выдохнул пересохшим ртом Олег.
– Сейчас, минутку, – успокоил его Витюня. Он перешел майданчик и постучал в закрытую наглухо ставню дома, обвитого плющом и виноградными лозами. Немного погодя в двери у ворот высокого забора показалась женщина в белом платке. Витюня что-то сказал ей, она кивнула головой. Белый платок хозяйки и тюбетейка просителя исчезли за дверью. Минут через десять гонец вышел из дверей с бутылью в руках и газетным свертком.
– Что и требовалось доказать! – удовлетворенно возвестил крымский старожил, приблизившись к Олегу, укрывшемуся в тени обвитого плющом навеса над магазинным входом. Темное стекло литровой бутыли хранило загадку, которую Олег тут же принялся отгадывать, выдернув бумажную затычку из горлышка «гусыни». Губы приятно увлажнило молодое виноградное вино с неизвестным Олегу небогатым и резковатым вкусовым букетом.
– «Сильванер», – пояснил Витюня. – В Коктебеле этот сорт в каждом винограднике.
Он ласково улыбался, наблюдая, как жадно поглощает