Спасла опять Борькина находчивость. Он перед очередной пересменкой на подаче вдруг взбеленился из последних сил, начал ожесточенно махать лопатой и так густо засыпал ленту транспортера, что электромотор неожиданно захлебнулся от перегрузки и вырубился. В наступившей паузе, оглушенные работой и тишиной, мальчишки рухнули на опилки и блаженно расправили затекшие конечности. Пока суд да дело, пока пресс вырабатывал скопившуюся в бункере массу шихты, минуты незапланированного отдыха мелькали, замедляя свой бег по мере восстановления силешек «бригады ух».
Первой всполошилась Ирка Журбина. Высунулась в стенном проеме и, обнаружив шихтарей лежащими вповалку на опилках, передумала матюкаться.
– Петрович, а, Петрович! – покликала она механика. Тот вскорости объявился на зов прессовщицы и быстренько разобрался в причине простоя. Посчитав ее неумышленной, Стамбулыч не стал особо пенять ребятам, наказав работать ритмичнее.
– Не гоните лошадей, хлопцы. Успеется еще до конца смены…
Но конца смены мальчишкам дождаться не удалось. Когда они повторили трюк с перегрузкой транспортера и переводили дух на опилках, прибежала из дому мать Борьки – шумная и голосистая тетка Евдокия. Косынка на ее голове сбилась набок, дышала тетка сипло и слова выкрикивала вразнобой, зато каждое слышно было за версту.
– Скока можна!.. С ног сбилась!.. Неслухи! Грыжу зарабатываете!..
На крик появился механик, нарисовались и прессовщицы. Досталось и им по первое число.
– Соображаете, нет ли? Детей не жалко, себя бы пожалели. Я на вас напишу кому надо!
Угрозы поимели место, и понурая кавалькада работничков-рационализаторов, прихватив вещички, побрела за теткой Дусей, спотыкаясь на колдобинах, в чернильную темноту деревенских проулков. Их встречал за каждой оградой собачий незлой служебный лай, утихавший по мере удаления от заводской окраины.
Первым отвалил от честной компании Лешка Селиванов. Только он брякнул щеколдой калитки, как с крыльца его окликнула мать, Клавдия Карповна.
– Ты, Леша? Что случилось? Мы уж заждались… Играл где, что ли?
Вопросы повисли в воздухе. Чего там Лешка врал матери, мальчишки уже не слышали.
Затем настал черед Ваньки Крюкова отворить калитку в штакетниковом заборчике, которым был обнесен их крытый листовым гофрированным железом дом, и держать ответ перед встревоженной матерью и суровым отцом. Не исключено, что батяня Данила Матвеевич мог и ремнем приложиться пониже спины, нервишки у него порой сдавали и выбор воспитательных средств был неширок.
Слинял