Легка на помине – через пару мгновений хозяйка распахнула дверь в комнату, вошла и, закрывшись, со строгим видом произнесла:
– Вигония, вы очень мало работаете. Постоянно сидите в комнате. Это халтура.
– Но… господин редко вызывает меня. Я все делаю, что он просит, – смутилась девушка и начала оправдываться.
– Я поговорю с ним насчёт вашей работы. Потому что мне не нравится. Хорошего дня, – отрезала хозяйка и вышла.
Сердце у Вигонии забилось бешено. Она испугалась: «А вдруг он просто наигрался мной и выпроводит меня? Послушает Австриту, ведь она – его дочь… – думалось девушке; она сетовала на плохую долю, ей опять хотелось разреветься. – С одной стороны, я не буду больше терпеть эти унижения, не буду продавать себя за несбыточные обещания. С другой стороны, может, он не лжет… Куда я пойду, если меня уволят? Мы с матерью от голода помрём, если будем продолжать одежду шить. И так заказов уже нет». Вигония нервничала, бегала глазами по стенам и углам. Она не смогла удержаться, и через минут десять побежала наверх, чтобы поговорить с Палеосом. Деваться было некуда.
Уже на третьем этаже, около комнаты хозяина, ей встретилась Австрита. Женщина посмотрела на девушку уничижительно, презрительно, как смотрят на пьянчуг, валяющихся у дороги. Вигония сразу всё поняла, но опустила глаза, слегка улыбнулась, и проскочила в комнату к Палеосу.
– Да, приходила Австрита, – предвосхитил разговор старик и вдруг закашлялся; потом продолжил: – спрашивала, чего ты так мало работаешь, – передразнил он. Вигония слушала с замиранием сердца; старик добавил чуть погодя: – Не её собачье дело.
Он замолк, раздраженно смотря в стену, думая о своём. Тогда девушка робко спросила:
– А дворецкий?..
– Что дворецкий?
– Вы обещали, ой, точнее, я просила, чтобы вы его уволили.
– А, да, да, – неопределенно ответил старик и опять задумался о своём; потом продолжил: – Она метит в наследницы, но я ей все сказал: что не оставлю ей ничего, а всё оставлю служанке!
Вигония зардела. Она понимала, что жители третьего этажа видели и слышали, как она оставалась ночевать у Палеоса, но теперь Австрите всё стало ясно. Девушка испытала двойственное чувство: с одной стороны, я ей стало жгуче неловко оттого, что теперь все узнают о связи её с хозяином, с другой стороны, какое-то нехорошее, злобное чувство разлилось в её груди.
– Специально сегодня напишу. Только посплю немного. Что-то в сон клонит… – старик повернулся к окну, свернувшись клубочком, и, кажется, заснул.
Девушка