Рэма мучило, что он так и не сказал Варду, что тот ошибся. В отличие от дочери хозяина труппы из Виланда его Линда даже не была циркачкой. Обыкновенная белошвейка из предместья Сираны, маленькая и вёрткая, с широко распахнутыми, словно от испуга, тёмными глазищами. Он увидел её в том портовом трактире, в который они обычно ходили с дядей Мунком, когда останавливались близ Рифаза, селения, расположенного неподалёку от Сираны.
Если в столице все дома были из ладно пригнанного камня, иногда желтоватого или розового, смотря по достатку того, кто строил, то деревянные дома можно было увидеть лишь в предместье и то храм там был всё же из дорогого белого камня. Столичный храм тоже был белокаменным, как, впрочем, и королевский дворец. Белый камень везли из-за моря, поэтому цена на него была соответствующей. Линда с подругой, рыжеватой плотно сбитой девицей и с большущей корзиной наперевес, пришла предложить товар в портовый трактир, немаленькое здание в два этажа, сложенное из прочного корабельного бруса. Посетителей по дневному времени было немного, помещение небольшое, но внутри было немного прохладнее чем снаружи, Рэм с фокусником устроились у окна. Обычно лето в этих краях мягкое, но последние два дня жара стояла адская, а из-за близости моря было ещё и душно. Перед каждым посетителем стояло по два-три запотевших графина.
Вёрткий как угорь слуга подал напитки и быстро приняв заказ испарился.
Спор у стойки привлёк внимание юноши. Хозяин заведения, мужик прижимистый, явно пытался сбить цену. У рыжеватой от возмущения звенел голос, а у её подруги в глазах уже стояли слёзы.
– Как вы можете! – уперев руки в пышные бока и позволяя разглядеть крепкий бюст, спрятанный под коричневым платьем, провозгласила рыженькая. – Она же старалась, такую красоту для вас сделала! Линда, покажи!
Тёмненькая худощавая девушка с накинутой на плечи шалью откинула покрывало с корзины и приподняла несколько изделий. Это были обыкновенные холщовые скатерти, со своего места Рэм увидел только край одной из них, но ему этого хватило. На сером холсте был вышит завязанный морским узлами толстый канат, на котором качались чайки, в то время как товарки, перекрикивались между собой, одна из них держала в клюве рыбёшку и вид у неё был предовольный. Но, очевидно, были там и другие узоры. На секунду лицо трактирщика стало задумчивым, но потом его сменило прежнее упрямое выражение.
– Я сказал пять солей, значит пять, и нечего тут реветь, не уступлю. Или продавайте, или выметайтесь, у меня