Драма Рихарда Зорге
7 ноября 1944 года, когда в Москве отмечали очередную годовщину «Великого октября», в Токио казнили советского разведчика Рихарда Зорге. Перед жестокой казнью – его повесили на рояльной струне – Зорге плохо знавший японский язык, воскликнул по-японски: «Секигун (Красная армия)! Кокусай кёсанто (Коминтерн)! Собието кёсанто (советская компартия)!» У нас давно принято считать, что именно он сообщил Сталину о 22 июня – точной дате начала германского нападения на СССР. Полагают также, будто именно его информация о том, что Япония не нападет на СССР, позволила перебросить под Москву свежие дальневосточные дивизии, что и «спасло столицу». За это во времена Хрущева Зорге посмертно присвоили звание Героя Советского Союза, и он вошел в легенду, как самый знаменитый советский разведчик. На самом деле все было совсем не так…
Зорге не только не сообщал Сталину, что нападение произойдет 22 июня, но и вообще сам этого заранее не знал, сообщая ранее другие даты нападения-мае. Российские историки уже с точностью установили, что в германском посольстве в Токио, где разведчик черпал свою информацию, не были заранее оповещены о точной дате гитлеровской атаки. Сибирские дивизии стали перебрасывать на Запад сразу же после катастрофического начала войны. А Зорге после 22 июня, наоборот, поначалу сообщал, что Япония вот-вот нападет на Советский Союз. Только позднее, с сентября, когда эшелоны с нашими войсками уже давно шли из Сибири на подмогу быстро отступавшей Красной армии, он стал слать информацию, подтверждавшую, что у Токио – другие приоритеты и СССР японцы атаковать не будут.
Выдающийся разведчик
Тем не менее, Рамзай, под таким оперативным псевдонимом работал Зорге, хотя и не совершал обычно приписываемых ему подвигов, был одним из самых выдающихся советских разведчиков. Восемь лет руководство разведки в Москве во всех подробностях знало все, что творится в правящих кругах Японии, а также в германском посольстве в Токио. А вот в Берлине, например, вопреки популярному фильму «Семнадцать мгновений весны» о Штирлице, у СССР такого агента не было. Между тем Зорге плохо говорил по-русски, его родным языком был немецкий. Из Токио свои шифровки в Москву он писал на немецком, и их приходилось потом переводить. Отцом советского разведчика был прусский инженер, который приехал на заводы Нобеля в Баку, где он родился. Но мать Зорге была русской. В Германию его семья вернулась,