– Определённо, охотиться в лабиринте было куда как комфортнее, – проворчала Слеза, счищая с кепки, волос и куртки клочья налипшей паутины вперемешку с иголками. – Грязи, считай, столько же, да ещё и ноги мокрые.
– Зато здесь светло, – буркнул я, тоже избавляясь от налипшей грязи. – И паутина не кислотная.
– Там тоже с факелами нормально было. А кислотных ловушек раз-два и обчёлся, в отличие от лесной паутины.
– Ладно, душу не трави. Всё одно мне теперь туда путь заказан.
– Чего это?..
– Того, мля… Короче, разборка у меня случилась в нашем номере, куда попал после возрождения. Пришлось парочку неприятных типов замочить…
– А поконкретнее?
– Пастуха с Овечкой. Помнишь таких?
– Фига се! А этим-то чё от тебя вдруг понадобилось?
– Дуру-то из себя не строй. Мешок с отрядными трофеями, что мы на пару раздербанили, я из рюкзака Пастуха вынул.
– Во-первых, не ты, а Скальпель…
– Ну, Пастух таких подробностей, слава Стиксу, не знает.
– А во-вторых, ты был членом отряда. И, как последнему выжившему, по закону вся добыча принадлежит тебе.
– Ну, у Пастуха с Овцой по ходу на этот счёт было иное мнение, – хмыкнул я.
– Понятно. Ну, ты их вальнул, и…
– Селёдка стал этому свидетелем, и наехал на меня, требуя объяснений. Душу изливать, как он хотел, я ему не стал и свалил из Малины с волчьим билетом.
– М-да, ситуация… Вообще-то, Рихтовщик, Селёдка, он дед-то вроде бы неплохой. Может, ему-то как раз и стоило душу излить. Дед на Континенте о-го-го сколько пожил. Совет бы дал…
Слеза снова включила наседку, и меня это мигом выбесило.
– Млять! Мы чё сюда пришли? – перебил я подружку. – Дело делать или разговоры разговаривать?
– Да всё-всё, поняла. Не надо на меня так глазищами сверкать… Готов?
– Как грёбаный пионер!
– Да поможет нам Стикс! Погнали…
Слеза произнесла фразу-активатор, ожидаемо обернувшуюся для моего слуха неразборчивым набором звуков, и Лакомый кусочек накрыл окрестный ельник, зазывая всех местных мотыльков к нам на огонёк.
Спустя десять секунд с момента активации дара окружающая поляну чащоба буквально ходуном заходила от откликнувшихся на зов Кусочка тварей. Утреннее безмолвие сменилось яростным треском и хрустом сминаемых заражёнными сучьев и веток.
Удивив подружку, вместо Шпоры я извлёк из инвентаря роскошный лук, ловко закрепил на концах тетиву и наложил извлечённую из притороченного к поясу колчана стрелу.
Первый выскочивший на поляну бегун завалился обратно в ельник, схлопотав арбалетный болт в ощеренную пасть. Пока Слеза по новой отводила рычаг арбалетного взвода, я отоварил стрелой в грудь следующего заагренного бедолагу, выскочившего из кустов в другой части поляны.
Таким переменным отстрелом первые секунд двадцать нам удавалось сдерживать слабый