Весьма подозрительным показались годы жизни. Он родился и умер в один день. Что произошло в жизни совсем молодого человека, который покинул этот мир в свои двадцать пять лет. Сколько же было юной Ярославе, ставшей так рано вдовой?
Ярослава в подвенечном платье стояла перед зеркалом, любовалась диадемой. Она была счастлива, что выходит замуж за любимого человека, хотя родственники не одобряли брак – ее избранник не был богат и мог похвастаться только лишь искренней любовью к будущей жене. Но Ярославу ничего не волновало, в том числе и мнения со стороны. Она получила поддержку от Натана, который тоже считал, что главное в отношениях это чувства и страсть.
В комнату зашел тридцатилетний Филипп, самый старший из Шлоссеров, который, казалось, понимал в жизни больше всех остальных. Как бы он не пытался переубедить младшую сестру, та стояла на своем и обижалась, если была не услышанной.
Филипп постучал о стенку шкафа, на который опирался.
– Можно войти?
– Да. Конечно. – Ярослава перестала крутиться перед зеркалом.
– Я бы хотел извиниться перед тобой, – он ласково улыбнулся. – Я желаю тебе только счастья и добра, и если ты уверена, что именно этот человек способен сделать тебя самой счастливой женщиной на этой земле, то так тому и быть. Я люблю тебя, Яся. – Он наклонился и поцеловал ее в напудренный лоб.
– Спасибо! – растрогалась Ярослава и обхватила брата, крепко прижалась к нему. – Спасибо, спасибо! – она прыгала от восторга, сияя влажными глазами.
– Тише, тише, – также ласково успокоил он молодую, еще совсем юную сестру, которая вот-вот выйдет замуж. – Я принес тебе подарок.
В руках Филиппа оказалась шкатулка, позолоченная с интересным рисунком на крышке и необычной гравировкой. Щелкнул замочек, крышка откинулась, и глазам возбужденной и любопытной Ярославы предстало ожерелье, искрящееся под солнечными лучами, пробивающимися сквозь окна. На бархатной бордовой подушечке лежало сплетение десятков бриллиантов и александритов; каждый большой, отливающий небесно-голубым, александрит был связан волной из алмазов, а шесть грушевидных бриллиантов побольше свисали по краям, создавая эффект капли.
– Боже мой… – изумилась невеста.
– Разрешишь, – Филипп аккуратно поднял сверкающее ожерелье и приложил его к декольте сестры, застегнул позади и поправил фату.
Холодные камешки прильнули к коже Ярославы, отдав ей свою красоту.
– Это наша память, о том, кто мы. Теперь ты хранишь эту драгоценную вещицу. Будь счастлива.
В дверях стоял Натан. Он играючи перебирал пальцами золотую монету.
– Ты