Необъяснимый всплеск подросткового ожирения в конце прошлого года (несмотря на изменения в питании столовой) привел к тому, что среди учителей поползли слухи, будто Брауниберг поставляет ученикам сладости. Эстер никак нельзя было попадаться: это означало бы отстранение от занятий, а отстранение – конец ее маленького бизнеса. В прошлом году ей удалось заработать приличную прибыль – пока что этого было недостаточно для поступления в колледж, для побега отсюда, зато на резервный фонд пары тысячи долларов хватало.
Когда новая партия сладостей была уложена, Эстер поднялась к себе и переоделась Элеонорой Рузвельт. На шее – три нитки жемчуга, волосы убраны с лица и заколоты волнами, ноги обтянуты тонкими чулками, практичные коричневые ботинки – под стать военному времени. Эстер нравилось наряжаться сильными женщинами – так она сама чувствовала себя сильной, словно влезала в их шкуру. В первый учебный день ей требовалось выглядеть устрашающе. А кто как не Элеонора Рузвельт лучше справится с боем? (Ну, может, еще Чингисхан, хотя ее задачей было пережить этот день с достоинством, а не изнасиловать и перебить всех учеников, а потом с помощью грубой физической силы захватить их шкафчики, дабы все последующие поколения старшеклассников носили ее ДНК. Поэтому Элеонора казалась ей более безобидным вариантом.)
По дороге в школу Юджин вел себя тише обычного – одним словом, не разговаривал вообще. Всякий раз, как они останавливались на светофоре, он надавливал большим пальцем на свежий ожог на ладони и при этом никогда не морщился от боли. Иногда он ускользал в тень, притаившуюся в его голове, куда не мог проникнуть даже самый яркий луч. Эстер не знала, как ему помочь, поэтому просто держала руку на его предплечье, пока он вел машину, в надежде, что этого будет достаточно, дабы показать ему свою любовь.
По пути они заехали за Хеф; девочка выплыла из дома и приблизилась к машине – высокая, долговязая и, как всегда, похожая на привидение.
«Как прошло твое приключение с Джоной?» – жестами спросила она.
– Я больше не боюсь лобстеров, – ответила Эстер.
Хефциба округлила глаза.
«Сработало? С ума сойти!»
– Не слишком обольщайся. Я больше на это не пойду.
«Почему?»
– Потому что испытывать судьбу – слишком опасно.
Хефциба наградила ее неодобрительным взглядом, но Эстер отвернулась прежде, чем подруга успела спросить что-то особенно волнующее и воодушевляющее об ее встрече со страхами.
Как только Юджин свернул на знакомые улицы, неумолимо приближавшие их к школе, Эстер начала потеть. Так бывало всегда, каждый учебный день. Сначала пот, потом волнение, бухающее сердце и рука, которая сжимает горло и заглушает слова еще до того, как они сорвутся с губ. Эстер представила себя такой, какой видели ее одноклассники: уродливой, неполноценной и непозволительно странной. Непричесанные рыжие волосы спадают