Элиас махнул рукой, снова требуя свою чашу. Он продолжал наблюдать за вороном, который приблизился к стеклу и, наклонив голову, посмотрел на короля.
– Ты говоришь странные вещи, священник. Смерть? Небытие? Разве это не одно и то же?
Прайрат злобно ухмыльнулся, хотя что стало причиной, было непонятно.
– О нет, ваше величество. Ни в малейшей степени.
Элиас неожиданно развернулся в кресле и посмотрел мимо пожелтевшего черепа дракона с торчавшими наружу острыми, точно кинжалы, клыками, куда-то в тень.
– Будь ты проклят, Хенфиск, ты не видел, что я хочу получить мою чашу? У меня горит горло!
Пучеглазый монах поспешил к королю. Элиас осторожно взял из его рук чашу, поставил на стол, а в следующее мгновение ударил Хенфиска сбоку по голове так сильно и быстро, что монах повалился на пол, точно в него попала молния. Элиас спокойно выпил окутанное паром зелье, а Хенфиск, который растекся по полу, словно медуза, немного полежал, потом встал и забрал у короля пустую чашу, при этом его идиотская улыбка никуда не делась. Более того, стала шире и еще глупее, как будто Элиас сделал доброе дело. Опустив голову, монах снова скрылся в тенях.
Элиас не обратил на него ни малейшего внимания.
– Итак, решено. Фенгболд возьмет эркингардов, а также отряд солдат и наемников и отправится на восток. И принесет мне самодовольную, вечно поучающую голову моего братца, насаженную на наконечник копья. – Элиас помолчал немного, потом задумчиво проговорил: – Как ты думаешь, норны присоединятся к Фенгболду? Они яростные бойцы, а холод и темнота для них пустой звук.
Прайрат приподнял бровь.
– Думаю, это маловероятно, мой король. Мне представляется, что они не любят передвигаться при свете дня, к тому же предпочитают избегать смертных.
– Союзники, от которых никакого прока. – Элиас нахмурился и стал гладить рукоять Скорби.
– О, от них очень много пользы, ваше величество. – Прайрат кивнул и улыбнулся. – Они нам послужат, когда мы будем по-настоящему в них нуждаться. Их господин – наш главный союзник – об этом позаботится.
Ворон моргнул золотистым глазом, издал резкий звук, и потрепанная занавеска зашевелилась там, где он вылетел в окно на ледяной ветер.
– Пожалуйста, можно я его подержу? – Мегвин протянула руки.
На грязном лице юной матери появилось беспокойство, но она отдала ребенка Мегвин, и та подумала, что женщина, наверное, ее боится – королевская дочь в темном траурном платье и с какими-то странными манерами.
– Я очень боюсь, что он вырастет плохим, миледи, – сказала молодая женщина. – Он плачет целый день, и меня его крики сводят с ума. Он хочет есть, бедняжка, но он не должен плакать в вашем присутствии, миледи. У вас ведь полно более важных забот.
Мегвин почувствовала, как холод, наполнявший ее сердце,