Уйдя в воспоминания, Малуша едва не налетела на князя, выходя из подклети.
– Фу ты, напугал.
Хотела мимо пройти, но Святослав неожиданно схватил ее за плечо, резко притянул к себе.
– Долго ли еще будешь морочить меня, девица? Надо мной уже и кмети мои посмеиваются.
И сильный какой! А у Малуши силы словно иссякли. Вырываться надо, а она смотрит на него, глаз не может отвести. И, видя это, Святослав просиял, зашептал на ухо быстро:
– Полюби ты меня, Малуша, все для тебя сделаю. Будешь боярыней жить, есть с серебра, молоком умываться.
«Нельзя мне это, – в панике думала Малуша, – гнать его надо. А то княгиня осерчает!..»
Вот и стала вырываться, а там и закричала, когда Святослав подхватил на руки, понес.
И тут же кто-то вырвал ее из рук князя, его самого оттолкнул. Малуша едва опомнилась, ахнула, когда поняла, что освободил ее и теперь заслоняет от Святослава воевода Свенельд.
– Оставь девицу, княже!
– Тебе-то что? Явился, налетел, как коршун. Или забыл, что я князь тебе?
Их голоса становились все громче, глаза у обоих метали молнии. Малуша сперва опешила, потом стала упрашивать, мол, не надо, она сама уйдет.
И ушла. Но все слышала, как Святослав упрекал Свенельда, что тот ведет себя подобно строгому отцу при девице, когда на деле на Малушу никаких прав не имеет.
Малуша пошла еще быстрее, горько ей сделалось. Вон люди поговаривают, что у нее и глаза, и осанка, и улыбка, как у Свенельда. Но ее эти разговоры только сердили. Да и мать рассказала как-то, что Свенельд сам отказался от дочери, когда ее, еще младенцем, передали ему древлянские волхвы[45]. Так чего же сейчас из себя родителя строит? Не надобно ей того! Она уже всем и каждому пояснила, что чужой ей Свенельд, что единственный ее родитель – Малк Любечанин, тот, который пестовал ее с детства, учил всему, который грустил, когда она к княгине уезжала.
Позже она так и сказала Свенельду, когда тот остановил ее, потребовав, чтобы держалась подальше от Святослава. Спокойно так сказала, но с нажимом: мол, не его это дело, не его она челядинка, ей только Ольга госпожа.
– Ну, с Ольгой я сам поговорю, – молвил Свенельд, глядя на высокомерно стоявшую перед ним дочь. – А князю все равно нечего тебя тискать, как чернавку какую-то. И чего ты пошла в теремные, Малуша? Я бы тебе такое приданое справил, за боярина бы вышла.
– Ничего мне от тебя не надобно, воевода.
Хотела было уйти, но потом вернулась. Поклонилась, как и полагалось перед таким нарочитым мужем, как воевода-посадник Свенельд.
– Дозволь спросить, господин.
У него чуть дернулась щека при этом ее «господин».
– Ты ведь за матушкой в Любеч ездил. Приехала ли она?
– До самого Киева ее довез, но там она в град отправилась. Думаю, ненадолго. Малфрида знает, что ее княгиня в Вышгороде ждет.
Смотрел,