– Ну да хоть при шалаше, если обижать не будешь, – пожала я плечами.
Этот вечер был совсем другим. Казалось, чем ближе мы к улусу, тем дружелюбнее и разговорчивей становились эти суровые мужчины.
– И что же,– подтверждая мое мнение, спросил рыжий, отрезая кусок вяленого мяса, что нашлось в сумках, – брат не согласен?
– Да он пока молчит об этом,– печально и тяжело выдохнула я, стреляя глазами в темноту, где слабо различимо виднелась фигура колдуна.
Мужчины зафыркали, как дикие коты, рассаживаясь у огня. Я так и не поняла, чем позабавила степняков, но пока не бьют – разве это важно?
– Садись к огню, ночи еще не теплые,– вернувшись к кругу света, проговорил колдун, бросая на притоптанную траву еще одну шкуру и бурдюк сверху. Заняв место рядом с побратимами, колдун отобрал у рыжего кусок мяса, накромсав тот на длинные, тонкие полоски. – Ешь давай. Такая тонкая и слабая, ты меня не сможешь убедить, что хорошая помощница при юрте.
Я, стараясь сдержать недовольное ворчание, все же уселась рядом, принимая мясо из рук степняка. Страх отступил совсем, осталась какая-то уверенность, что дальше все будет хорошо. По кругу пустили головку козьего сыра, кислого и соленого, но невероятно вкусного после долгой дороги, а затем и мешок, в котором плескался кумыс.
Покачав головой, от последнего я отказалась, вспомнив, как быстро охмелела от пары глотков совсем недавно.
– На полный желудок не захмелеешь, – словно прочтя мои мысли, возразил колдун, предлагая мешок еще раз.
Послушно приняв бурдюк, я неторопливо хлебнула. Этот кумыс был не такой крепкий, и немного слаще, оставаясь послевкусием на языке. Смакуя непривычный, но пришедшийся по дуще напиток, я задумалась. Впервые за много лет, сидя у огня в степи, среди огромных, одетых в меха и шкуры вооруженных мужчин, я чувствую себя спокойно и уверенно.
– Как звать тебя, лисица? – спросил хмурый степняк, что казался самым тощим из их братии.
– Да кто как хочет, тот так и зовет,– безразлично пожала я плечом, наблюдая за тем, как к костру возвращается рыжий, неся нанизанную на ветку заячью тушку. Когда он успел разделать добычу?– В караване обзывали Беяз Фаре, бледной мышью. Купец решил, что это мне подходит. Это я сейчас немного загорела, а так и правда бледной была, как в караван попала.
Степняки переглянулись, и все, как один, нагнулись, ближе рассматривая меня в свете костра.
– Она загорела, – фыркнул рыжий, медленно поворачивая заячью тушку. От мяса уже шел умопомрачительный запах, заставляя сглатывать слюну. Все же соленые куски, что колдун нарезал до того, мне не очень шли, застревая в горле.– Я таких загорелых за всю жизнь в степи не встречал.
– Но это правда, – несколько удивленно покачала я головой, не ожидая такой реакции.
– Не важно,– махнул рукой рыжий,– дальше рассказывай. Нас давно не веселили хорошей историей.
– Так кто тебе сказал, что история хороша? Она простая и не очень интересная, как и всякая женская судьба.
– Твоя