– Куда это вы двое направляетесь? – спросил Кэмерон с намеком. Вечно он намекал на что-то неприличное.
– Домой, – ответил я. Кэмерон многозначительно поднял брови. – Я иду к себе домой, – добавил я, отметая двусмысленность.
– Ладно, увидимся.
– Он так раздражает, – сказала мне на ухо Сандра, когда мы отошли.
Закатное солнце принесло пронизывающий до костей ветер. Фонарные столбы тянулись вверх, словно огромные поникшие цветы; их тусклые лампы едва освещали дорогу перед нами. В совместном молчании мы шли через небольшой парк с пожухлой травой, краснокирпичными арками и железными скамейками, где бездомные, одиночки и просто гуляющие собирались и опрокидывали содержимое пивных банок в недра своих тел. Мы шли вдоль аллеи, мимо призрачных фигур в капюшонах и многоэтажных кварталов, в ловушках которых гибли тысячи мечт; мимо тюремных решеток окон; мимо паба и курильщиков, смотрящих с вызовом, осмелишься ли зайти; мимо забегаловки, у забегаловки, через дорогу от забегаловки; мимо хипстерского кафе с блюдами из авокадо и пряной тыквы; мимо фанатика с Библией на углу, жаждущего спасти души прохожих; мимо автобусной остановки, где уставшие тела сидели в ожидании, когда их боги заберут их домой, и где стоял мужчина, который каждый день между 15.30 и 19.30 кричал: «Удачи вам! Удачи вам!» – всем и в то же время никому; мимо светофоров на перекрестках, где машины почти всегда проезжали на красный; к глотке станции метро, которая тихо шептала колыбельную или песню, зовя нас домой.
– Вот и вечер пятницы. Что будешь делать? Тусить в городе? – спросила Сандра. Посмотрела на меня: глаза ее округлились, а зрачки расширились, словно навстречу яркому свету.
– Я иду домой, – ответил я, понимая, что ей хотелось услышать совсем не это.
– Ясно. Тогда хороших выходных, – произнесла она с досадой, уходя в себя.
Воздух наполнился густым напряжением, словно дымом от лесного пожара. Я обнял ее и ушел.
Глава 3
Жилой комплекс Пекривер, Лондон; 8.15
Я глубоко вдохнул и открыл дверь. Было темно и тихо, только лунный свет проникал сквозь окно в коридоре. Я прошел в свою комнату и рухнул на кровать, подобно мешку кирпичей с большой высоты. Плечи напряглись, словно их стиснули два огромных зажима. Я лежал, смотря в потолок и плавая где-то меж грез и сновидений, меж колыбельных и песен, между настоящим и будущим.
– Я так устал, – простонал я. Закрыл глаза и увидел в темноте искры света, рассыпанные по комнате, созвездие светлячков; мерцание Пояса Ориона и Кассиопеи. Меня позвали: крик вибрацией пронзил тело и отозвался эхом в комнате.
– Да, мами, – прорычал я. Она постучала и вошла.
– Tu dors? [2] – прошептала она. Я молчал, только кивнул в ответ и притворился, что засыпаю. На секунду она застыла, затем вышла из комнаты. Я медленно поднялся и сел за стол в углу. Свет не включил, пусть луна освещает мне путь. Я чувствовал свинцовую тяжесть, словно