Я должна обернуться и посмотреть чудовищу в глаза, ведь именно для этого я и приехала. Это был запланированный катарсис.
Но легче сказать, чем сделать.
Сильные пальцы смыкаются на моем запястье, усугубляя шок. Я не планировала прикасаться к чудовищу. Телесный контакт – это слишком.
– Вы всегда убираете битое стекло голыми руками?
Он поднимает мою руку и осматривает окровавленные пальцы.
Плечо, бедро и рука. Три горящих участка кожи, где наши тела соприкасаются. Мысль о том, что мы с чудовищем так близко, невыносима. Моя кожа зудит, отторгает его близость. Я перестала дышать в тот момент, когда он взял меня за руку, и перед глазами уже плывут черные точки.
– Дыши, Лара! – смеется Дима, прыгая вокруг нас. – Только не говори, что боишься крови. Тоже мне, медсестра!
– Не-ет, я не боюсь крови,– произносит кто-то, повелевающий моим телом. Не знаю кто, но это не я.
Чудовище прижимается ближе, тянется, чтобы включить холодную воду.
– Дим, где у вас аптечка? – спрашивает у самого уха.
«…– Ты что, малахольная? – кричит чудовище и тащит меня за волосы…»
Голос из прошлого вонзается в слух, я вздрагиваю всем телом, и тогда чудовище отступает назад, все еще удерживая мою руку.
– Шутишь, что ли! – смеется Дима. – У нас с бабулей не аптечка, а целая аптека!
Он хлопает дверцей, шуршит и приносит комок ваты и два пластыря.
Прикосновение чудовища жжет кожу. Я пытаюсь выдернуть руку, выворачиваю запястье – и тогда мужчина наклоняется вперед, удивленно заглядывая мне в лицо.
Я почти не вижу его, все еще смотрю внутрь себя, в прошлое.
…Он вытолкнул меня из окна. Мне больно, я лежу на земле, а чудовище лезет следом и что-то кричит. Оглушенная взрывом, я плохо слышу. Чудовище размахивает руками, с кем-то борется, а я давлюсь криком. Заставляю себя повернуться и поползти. Иначе он настигнет меня, похитит, и будет в сто крат хуже. Поэтому я ползу. Из последних сил. Кто-то тянет чудовище назад, в комнату, и я позволяю себе выдохнуть. Вспоминаю, с какой стороны калитка, поворачиваю. Что это за здание? Склад с жилыми комнатами? Старое общежитие?
Слух возвращается со щелчком, и я слышу смех в окне, за которым исчез мой мучитель.
– Максим Островский! Знал же я, что рано или поздно ты засветишься!
Я повторяю это имя, пока ползу вдоль окон, в каждом видя его отражение. Чудовище – зло, Олави – зло, я боюсь их всех…
Это не сон, а видение посреди дня. Слепящий кошмар.
Я заставляю себя вынырнуть из прошлого и встречаюсь взглядом с чудовищем. Он наклонился над раковиной и гипнотизирует меня темным внимательным взглядом. Сжимает запястье все сильнее, и мне становится больно.
Рядом толкается Димка.
– Я вижу порез! Дай заклею!
Мальчик тянется за моей рукой, но я придавлена к раковине напряженным мужским телом.
– Ты чего? – недоумевает Дима. Снова тянется