Вообще-то у него получалось не так уж и плохо. Эвану искренне захотелось его поддержать, и он тихо произнес так, чтобы услышал только кудрявый:
– Ты поступаешь в лучший университет искусств в мире.
Парень обернулся. Его лицо, обрамленное соломенными кудрями с золотым отливом, выражало удивление, но спустя секунду он благодарно улыбнулся:
– Ха, надеюсь, что так и есть. – Юноша распрямился и почесал рукояткой кисточки между лопаток. – Надеюсь, что и правда поступлю! И тебе тоже удачи! Хотя… – он смерил полотно Эвана оценивающим взглядом, – у тебя и так все классно. Тебе и удача не нужна.
Эван тоже улыбнулся, про себя отметив, что кудрявый абсолютно прав: ему не нужна удача. За годы взросления он сделал все, чтобы на нее не полагаться.
– Не знаю, как насчет вас, парни, а вот она уже точно поступила, – протянул кто-то позади них.
Оба парня одновременно обернулись, не сразу поняв, что происходит. Вокруг опоздавшей девчонки столпилась половина абитуриентов. Все как один восторженно смотрели на то, как она пишет. Вернее, на то, что она пишет. Разумеется, такую реакцию никак нельзя было игнорировать. Не справившись с любопытством, Эван встал и тоже подошел к опоздавшей, и, как только он увидел ее работу, его сердце замерло. Он никогда не видел, чтобы так рисовали… Девчонка была гением. Он проиграл.
Глава 3
Особый случай
До начала перерыва Эван не хотел даже смотреть на свою картину. Он машинально продолжал работу, мучительно сознавая, что переделывать уже поздно. Кисточка дрожала в руке, а краска ложилась не так, как надо. В нарастающей панике Эвану казалось, что в легких перестало хватать воздуха. Иногда он тряс головой, чтобы проснуться, но это не помогало. Потому что худший кошмар, который он так боялся даже допускать, сбылся.
«Я проиграл, – раз за разом вертелось у него в голове. – Проиграл… Как же так?»
В то время как в работах остальных ребят еще не хватало теней и деталей, ее картина уже казалась завершенной. Но она с улыбкой продолжала что-то выводить, явно наслаждаясь процессом.
Как она только додумалась изобразить зиму летящей белоснежной птицей, умещающей на себе все и вся? По ее крыльям, хохоча, люди скатывались на санях. По ее голове гребнем стелился заснеженный лес, а сверху горели снежинки-звезды. По ее гладкому ледяному хвосту скользили румяные дети и взрослые в ярких шапках и варежках. Как и Эван, она тоже изобразила игры в снежки, и лепку снеговиков, и новогоднюю елку в огнях, и салюты в небе, и метель, и морозные узоры на стекле, но вот КАК она это сделала… О, это был особенный взгляд. Именно такой взгляд и должен называться искусством. Истинным творчеством.
Когда Эван увидел ее волшебную зимнюю птицу, он ощутил тот самый детский восторг, о котором недавно с упоением ностальгировал.