– А мама к зиме проснётся? Я хочу с ней снеговика лепить.
– Да, конечно, солнышко, проснётся, – сказала Рэна и погладила девочку по её светлым коротким прядкам.
Услышав это, Яника слегка улыбнулась.
Мы с мамой подошли к гробу. Бретта лежала в нём, обитом грубой холщовой тканью, в том самом синем платье с корсетом, в котором я видел её в последний день по дороге в Эбу. На лице женщины была маска блаженного спокойствия. Бледно-синие губы были полураскрыты, в руках был зажат букет незабудок, которые нарвала ей Яника.
Нет ничего страшнее для маленькой девочки, чем потерять свою мать. Я понимал, что, когда Яника вырастет, она наверняка забудет, как выглядела её мама. Память о ней, если и сохраниться, то станет настолько расплывчатой, что девочка начнёт сомневаться, жил ли вообще когда-то этот человек на земле.
Как доверить нежное девичье сердце на воспитание отцу? Он не даст своей дочери того, что нужно ей: вряд ли поймёт её, когда она впервые влюбится в какого-то мальчика и начнёт вышивать его имя на подоле домашнего платья или, когда тело её начнёт меняться и ей станет страшно – всё ли в её организме происходит так, как должно происходить. Тётка Рэна всё это понимала, поэтому приняла решение, что Яника поедет с ней в Агот, а мальчики останутся при отце.
– Я бы забрала и мальчиков, – оправдывалась она перед моей мамой, – но живём мы скромно, не под силу нам будет всех троих вырастить.
Мама пообещала Рэне приглядывать за мальчиками, после её отъезда, так как на отца никакой надежды не было. Хотя люди говорили, что уже три дня со смерти Бретты он не пил.
Нэт винил себя в смерти жены. Многие боялись, что он наложит на себя руки, поэтому первое время сестра Бретты решила пожить здесь, в Генроте.
Сможет ли Нэт когда-нибудь простить себя за эту смерть? Сможет ли он признаться своим детям, что это он сгубил их мать?
Коротка оказалась жизнь Бретты, в которой не было ничего хорошего, кроме материнского счастья. Умирая, она только и жалела, что детей оставить не на кого. Моя мать приходила к ней перед смертью. Врач три часа пытался остановить кровотечение Бретты, а после развёл руками и сказал, что сделать ничего нельзя и сегодня она умрёт.
В тот самый день, когда Бретта ехала на ярмарку в одной повозке со мной, она купила абортную траву в Тоде. Никому она не говорила о своей беременности, даже мужу. Видимо, понимала, что четвёртого ребёнка не потянет, потому и пошла на такой шаг. От принятого настоя трав у Бретты открылось сильное кровотечение, которое быстро сгубило её.
Нэт позвал тогда к Бретте не только врача, но и мою маму. Ему нужна была женская помощь. Он не знал, как вести себя сейчас с детьми, что им сказать.
– Ой, боже, – рассказывала мне мать, – как Нэт напуган был тогда. И ведь прибежал трезвый. А час до этого я видела, как пьяный он по улице шёл, песню распевал какую-то