– Ха! – обрадовалась Жизнь.
– Фантастика! – с этими словами дверь распахнулась. Плачущие люди подскочили.
Врач в медицинской маске, мешковатой голубой шапке и в запачканном кровью халате вышел из комнаты, воодушевлённо заговорив с плачущими людьми:
– Операция прошла успешно. Я вас поздравляю, – он развёл руки, такие же окровавленные. Но обнять его никто и не думал. И пожать руку – тоже.
Люди заревели громче, но это были уже слёзы радости, а, обнимаясь, они твердили: «Слава Богу!» Врач вздохнул, достал из халата пачку сигарет и пошёл по коридору. Я – за ним. Когда он обернулся, я вздрогнул, подумав, что доктор меня увидел, но он лишь прошептал про себя:
– Не за что… – он мельком глянул мне в глаза, так, словно видит.
Хирург, дойдя до конца коридора, свернул направо и открыл входную дверь в ординаторскую. Я прошёл сквозь стену. Он бросился на небольшой диван, зарывшись лицом в подушку. Потом, недолго помычав в пустоту, перевернулся на спину. Доктор ничего не говорил, лежал, сложив пальцы домиком и держа ладони под подбородком.
Я пошёл обратно. Тосковать принято в одиночестве. Без посторонних. Даже если посторонний – тот, кого никто не видит.
– А ты ещё кто такой? – услышал я за спиной.
Я развернулся, натянув пластиковую маску. Врач смотрел на меня, я смотрел на него. Долго, не моргая. Удивления моего не показывала лишь маска. А врач – судя по бейджу, закреплённому на верхнем кармане докторского халата, его звали «N. Davis» – по большей части показывал недоумение.
– Что за уродский костюм? – спросил он меня на английском. – И это не смешно, приходить в костюме Смерти в хирургическое отделение.
Уставший врач, поправив очки, встал с дивана и потянулся к стационарному телефону. От вызова охраны его остановил мой глупый вопрос:
– Ты меня видишь?
Разумеется, он меня видит. Иначе не говорил бы со мной. А если он меня видит, значит, он тоже должен сегодня умереть.
– Не смешно, – повторил врач.
Я, поставив косу к стене, задрал рукав мантии и оголил кость. Врач попятился назад, грохнувшись на диван. Я поднял маску, показав свои человеческие черты, и сунул руку в карман, достав скрученный в трубочку документ, валяющийся на пару с фонариком. Странно. Никакого Н. Дейвиса в документе не нахожу.
– Ты… ты, реально…?
– Нетрудно же было тебя убедить, – я с усмешкой спустил рукав. – Многие, даже находясь в Аду, отказываются верить в происходящее.
– А я простой человек. Меня не-н-не… – он заикался, – не надо долго убеждать.
– Простой – это хорошо. Похвально. Не люблю замороченных.
А Дейвису было не до простых разговоров.
– Почему я тебя вижу? – спросил он.
– Потому что умрёшь.
Он вздрогнул.
– И как скоро?
– А