Она вытерла слезы рукавом и направилась к двери.
– Стой!
Сколько бы мы ни ссорились, ни дрались, никогда сестра не говорила мне таких обидных вещей. И как бы мы ни ругались, ее выкрики в порыве ярости никогда не задевали меня так сильно, как сейчас задевало ее холодное отношение ко мне. Я вдруг подумала, если в следующую минуту она выйдет за дверь, больше ничего и никогда не будет как прежде. Больше я не смогу поиздеваться над ней в ванной, выключая и включая свет. Больше не услышу ее признаний и нелепых историй со школы. Больше мы не будем кричать друг на друга и становиться врагами, а в следующую секунду мириться, будто ничего и не было.
Неужели сегодня, если она выйдет за дверь, я потеряю свою сестру? Останусь одна? От этой мысли стало душераздирающе больно. Хоть я и не говорю ей это, но она мне дорога. Боже, именно сейчас я отчетливо осознала, насколько сильно не хочу ее терять. Боюсь представить, как она будет молча проходить мимо моей комнаты, а за завтраком не попрекнет меня какой-нибудь фигней. А потом мы и вовсе станем чужими, с годами разъедемся, будто и не были родственниками, а всю жизнь жили порознь.
Что же я натворила…
Я кинулась к Лене вся в слезах, меня трясло, губы никогда так сильно не дрожали, как сейчас. Мне так хотелось ее остановить, я не знала, что толком говорить, но на душе стало так паршиво от самой себя:
– Прости меня, прошу тебя, прости. Да, я поступила как дура, нужно было посоветоваться, но все произошло так быстро. Я идиотка, я не подумала, признаю это. Можешь назвать меня еще тысячу раз дурой, но только не уходи вот так, прошу тебя. Я не выдержу, я пойду и утоплюсь, потому что сегодня был настолько паршивый день. Я не хотела тебе рассказывать, но Надьку чуть не убили ее соседи, и мы пошли спасать ее. А там был сущий ад, и мне так плохо, я держала это в себе, не хотела тебе рассказывать, вдруг милиция придет и будет кого-то из нашей семьи допрашивать. А теперь я рассказала и снова не подумала, нужно было промолчать.
Я схватилась за голову, упала на колени и начала рыдать взахлеб. Мне уже было все равно, услышат ли меня родители, что подумает Лена, лишь бы она сейчас не оставляла меня одну.
Ко мне подошла Машка и прижалась, я взяла кошку на руки и обняла, облив слезами всю ее гладкую шерстку. Маша начала облизывать мою руку, будто пыталась залечить душевные раны. Никогда мне не было так больно и одиноко, как сейчас. Неужели я и правда такое ничтожество, как говорила Лена? Может мне стоило подумать в тот момент, когда я поцеловала Артема? Имела ли я право так поступать? Имела ли право делать выводы, не поговорив с Юрой, и вот так легко менять свое мнение о нем?
– Ты права, я ужасный человек. Но сейчас мне так плохо, так плохо…
Лена наклонилась ко мне и обняла, я не ожидала, что сейчас она сможет это сделать.
– Я думала, что ты меня бросишь одну, – прошептала я.
– Я хотела, но не смогла.
Мы прорыдали на полу