Видимо, про поддержку со стороны городов я еще напишу: Париж стал городом года для меня, где я получила огромную поддержку, любовь и отдых от своих переживаний. За тот год я была в Париже четыре раза. Я знаю, что в Париже меня ждут, принимают и любят.
Новые смыслы я ищу до сих пор. Они уже появляются и прорастают.
С ноября 2020 года я учусь на обучающей программе Роберта Неймеера, директора Института потери и перехода (Портленд, США) «Терапия проживания процесса горевания через реконструкцию новых смыслов».
Верю, что смогу помогать выстраивать новые смыслы другим горюющим родителям.
И напоследок хочу обратиться с вопросом: что поддержало вас в моменты горя? В какой форме близкие помогали вам? Что было самым ценным в этой поддержке?
Хрупкая граница горюющего родителя*
Благодаря одному психологу я осознала, как проламываются границы в травме.
Особенно в травме, которая воспринимается как шок. И затем в посттравматический период свои границы надо восстанавливать.
Границы могут быть нарушены как активно, так и пассивно.
Активно – это в моем случае атака СМИ с их фантазиями на тему того, кто и как виновен в трагедии. Или когда бывшая лучшая подруга так пугается, что на допросах в полиции придумывает вещи, которые, будь они правдой, могли бы спровоцировать подачу иска против меня. Другой вариант такого нарушения границ – создание ситуации огромной нестабильности через десять дней после похорон ребенка.
А еще границы могут нарушаться пассивно – это когда близкий человек просто пропадает и замирает где-то, возможно, в чем-то своем. Быть может, у него нет ресурса. Или же просто так легче. Он может помочь, когда все возможности для этого есть, но просто страшно свое имя связывать с человеком в такой ситуации.
Много месяцев я ждала проявления некоторых друзей. Неожиданно обнаружила у себя особые ожидания от коллег-психологов, так как у меня есть интересная точка зрения, что у психологов имеется определенная устойчивость к темам горя. Но, возможно, эти темы у них не проработаны, и многие из них никак не проявляются. Сейчас я к этому уже отношусь спокойно, первые месяцы мне было сложно это понять.
Я знаю, что бывшие в первые минуты рядом коллеги потом ходили к своим терапевтам на сессии, так как это было очень тяжело. Просто находиться поблизости от меня.
Когда адвокат прислал мне отсканированные материалы дела, я с интересом прочитала показания, данные когда-то близкой подругой-психологом. Показания были большей частью попыткой меня утопить и неправдой. Стало ясно, почему человек словно испарился. Мой адвокат сказал: не вопрос подать за дачу ложных показаний, и скорее всего мы легко выиграем. А я подумала и решила, что ей с этим жить.
Я вижу, как возвращаются бумеранги. Поэтому очень слежу за своими мыслями в отношении кого-либо. Это за последние пару лет было самым сложным.
Всем, кто в один из самых