– Давай, приходи в себя, мразь, – бьет его по бледным щекам Эд, – не заставляй лить на тебя воду, – презрительно фыркает он и смотрит на полное ведро воды в углу помещения. Пленник еще раз мычит и открывает глаза. В порыве сбежать, дергает руками и ногами, натягивает сильнее стяжки и еще больше режет руки.
– Вот, молодец! – очень довольно тянет Эд. – Ну что, узнал? Сволочь, – парень со всей силы бьет тело по опухшим щекам, с удовольствием, с оттяжкой. От удара голова запрокидывается назад. Мужчина хрипит, собирает алую жижу во рту.
– Я уже сказал твоим уродам, что ничего не знаю, – он сплевывает наполнившую разбитый рот кровь прямо к ногам Эда. Тот морщится и брезгливо делает шаг назад. – Они не смогли меня расколоть и вызвали «пса», – мужчина старается смотреть в глаза обидчику, но проваливается в их зеленый омут.
Эд смеется уголками глаз на такие смелые речи. Как часто его называют псом? Он почти привык к этой кличке. Каждый пытается убедить его, зверя, в своей силе и не виновности, но Эд знает, чувствует тонкую ложь, разбавленную болью и ужасом перед неминуемой смертью. Палач знает свою работу, знает, как развязать язык, научился за долгие годы практики. Эдуард цыкает зубами, скалится белоснежной улыбкой, встаёт напротив мягкого и уже такого податливого тела, достаёт любимую игрушку из заднего кармана джинс. Лезвие мигает холодной сталью, нож плавно раскрывается и ложится в руку хозяина, впиваясь камнем в ладонь, здоровается. Эд сливается воедино со своей игрушкой. Плавно подносит к лицу блестящее лезвие, показывает свое орудие пыток.
– Я ничего не знаю, – кричит в испуге мужчина, дергает ногами в панике перед новыми пытками. Ноги только предательски скользят по гладкой и мокрой плитке. Он старается отвести до упора голову от приближающегося оружия. – Ты гребаный ублюдок. Я все равно ничего не скажу, – паника захватывает сознание и грозит унести в темноту.
– Хм, – дергает уголки губ Эд, – зря ты так, очень зря.
У него теплится только одно желание – как можно быстрее покончить с делом и убраться из этих давящих стен. Головная боль отражается в затылке. Ненависть к самому себе гонит эту боль по кругу и оставляет расплавлять виски. Эдуард упирается кончиком ножа в голую, уже покрытую гематомами грудь. Приноравливается, примеряет лезвие к теплому телу, чуть надавливает, пускает первые алые бусины крови. Мужчина широко распахивает глаза, нежно